Психология становится наукой: История становления психологии как науки — Информио

В каком веке психология становится самостоятельной и экспериментальной областью научного

Чому так пізно психологія виокремилась у самостійну науку?

В южной части Африки есть племя под названием гереро. У них есть поговорка: «Нет большей трагедии, чем находиться рядом с такими семьями». Теперь вопр … ос в том, чем эти семьи отличаются от других семей? Почему они называют семьи бедствием?

запишіть гормони які важливі в підлітковому віці(5-10 речень)помогите пожалуйста!!!​​

Необходимость устранения дислалии в дошкольном возрасте. Аргументированный ответ​

из данных понятий постройте логический ряд так, чтобы каждое предыдущее понятие было родовым (более общим) по отношению к последующим. Эмпатия, альтру … изм, сопереживание, свойство личности, чувство, психика​

. Под прямым общением понимается а) включение в процесс общения «дополнительного» участника как посредника, через которого происходит передача информа … ции б) неполный психологический контакт при помощи письменных или технических устройств, затрудняющих или отдаляющих во времени получение обратной связи между участниками общения в) естественный контакт «лицом к лицу» при помощи вербальных и невербальных средств, когда информация лично передается одним из его участников другому 21.

Общение, направленное на извлечение выгоды от собеседника с использованием различных приемов (лесть, запугивание, обман, демонстрация доброты) – это … общение: а) манипулятивное б) деловое в) светское 22. Препятствия в общении, которые проявляются у партнеров в непонимании высказываний, требований, предъявляемых друг другу – это барьеры… а) эмоциональные б) смысловые в) культурные 23. Приписывание сходных характеристик всем членам какой-либо социальной группы или общности – это а) самоактуализация б) стереотипизация в) идентификация г) обобщение 24. Постижение эмоциональных состояний другого человека, сопереживание при общении – это а) эмпатия б) рефлексия в) экспрессивность 25. Передача эмоционального состояния человеку или группе помимо собственно смыслового воздействия – это а) убеждение б) психическое заражение в) эмпатия 26. Согласно «теории черт» лидером является а) человек с более высоким уровнем активности, участия, влияния в решении данной задачи, чем у других членов группы б) человек, который обладает определенным набором личностных качеств в) человек, управляющий процессом организации межличностных отношений в группе 27. Мотив оказания кому-либо помощи, не связанный сознательно с собственными эгоистическими интересами, называется а) карьеризм б) альтруизм в) эгоизм 28. Референтная группа – это а) группы, на которые люди ориентируются в своих интересах б) высшая форма объединения людей, создающая наиболее благоприятные условия для совместной деятельности в) группы случайные, в которых люди объединены общими эмоциями и переживаниями 29. Полный перечень структурных элементов конфликта составляют: а) роли оппонентов, объект конфликта, среда конфликта б) позиции субъектов, участники конфликта, зона разногласий в) стороны конфликта, субъективные и объективные характеристики конфликта 30. К этапам конфликта относятся: а) эскалация, конфликтная ситуация, речевое противодействие б) инициация конфликта, инцидент, деструктивный конфликт в) тупик, конфликтная ситуация, инцидент, эскалация, послеконфликтная стадия 31. Предмет конфликта – это то а) по поводу чего возникло противоборство б) что подлежит обсуждению в) что может быть приобретено 32. Конформистская модель поведения личности в конфликте определяется а) склонностью к уступкам б) легкостью соглашения с точкой зрения соперника в) настроенностью на выигрыш г) навязыванием своей точки зрения 33. Конструктивная модель поведения в конфликте проявляется в а) стремлении разрешить конфликт объективно б) доброжелательности во взаимоотношениях в) лаконичности общения, уважение мнения соперника г) нацеленности на поиск решения д) все ответы верны 34. К групповым конфликтам относятся а) личность — группа б) группа — группа в) личность — группа, группа — группа г) микрогруппа — руководитель 35. Ролевым конфликтом называют а) отсутствие выполняемых человеком социальных функций б) противоречия, возникающие между функциями, выполняемыми одним человеком в) явления социальной маргинальности г) явление большого количества социальных функций у одного человека 36. Конфронтация как стиль поведения в конфликте выбирается в том случае, когда а) есть силы: власть, авторитет, связи б) есть уверенность, что вариант решения беспроигрышен в) проблема имеет большое значение г) предмет разногласия незначителен д) столкновение происходит между равными по рангу субъектами 37. Сотрудничество как стиль поведения в конфликте выбирается тогда, когда а) проблема важная и есть время и силы для ее решения б) партнеры равны по рангу в) партнеры ограничены во времени г) есть желание найти взаимовыгодное решение. 38. К форме завершения конфликта относятся а) уступок, компромисс, уход, соперничество б) перерастание в другой конфликт, отмена, затухание, разрешение в) разрешение, уход, отмена, убеждение 39. Форма выражения согласия с аргументами противника в споре называется а) компромисс б) консенсус в) избегание г) приспособление д) борьба 40. Конфликтогены – это а) слова, действия (или бездействия), которые могут привести к конфликту б) проявления конфликта в) причины конфликта, обусловленные социальным статусом личности г) состояния личности, которые наступают после разрешения конфликта д) поведенческие реакции личности в конфликте

Теорії особистості А.Маслоу таблица: Визначення особистості, структура особистості, розвиток особистості, мотивація, методи дослідження.

СРОЧНО сделат … ь форме таблицы не пирамиды​

Какой фактор влияющий на социально детей с ОВЗ относятся к внешним ?​

Какие задачи могут быть по этой теме проекта?Тема:»изучение готовности к выбору профессии учащихся. » Помогите пожалуйста ​

Составить программу самовоспитания в форме интеллект-карты​

Общая психология. Лекция 1. (Конспект лекций по общей психологии)

второе высшее образование «психология»  в формате MBA предмет: Общая психология Конспект лекций (2011) Читает: Пальм Галина Аркадьевна Лекция №1 (1-2)

ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ
Структура курса

РАЗДЕЛ I.ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ

РАЗДЕЛ ІІ. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ЕЕ ВНУТРЕННЕЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ

РАЗДЕЛ ІІІ. ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ

РАЗДЕЛ ІV. РЕЧЕ-МЫСЛИТЕЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ

Раздел І. ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ
Тема 1. Развитие взглядов на предмет в истории психологии

1.1. Донаучная психология как учение о душе.
1.2. Психология – наука о сознании.
1.3. Поведение как предмет психологии.
1.4. Психика как отражение.

Литература по данному разделу:
Общее представление о психологии как науке. Гиппенрейтер Ю.Б.
Представления древних философов о душе. Психология сознания. Гиппенрейтер Ю.Б.
Метод интроспекции и проблема самонаблюдения. Гиппенрейтер Ю.Б.
Психология как наука о поведении. Гиппенрейтер Ю.Б.
Предмет психологии, ее задачи и методы. Часть 1. Немов Р.С.
Предмет психологии, ее задачи и методы. Часть 2. Немов Р.С.
Характеристика психических явлений. Рубинштейн С. Л.

1.1. Донаучная психология как учение о душе

Psyche — душа, logos -учение (гр),т.е. психология — наука о душе.

* С появлением человека начинают накапливаться жизненные психологические знания.
* До последней четверти 19 в. донаучная психология как учение о душе развивается в рамках философии.
* В 1879г. в г.Лейпциг Вильгельм Вундт создает первую экспериментальную психологическую лабораторию — возникает научная психология как учение о сознании.
* В 1913 г. в США выходит книга Дж.Уотсона «Психология с точки зрения бихевиориста» — возникает бихевиоризм как психологическая наука о поведении. 
* Утверждение в науке материалистических взглядов в ХХ ст. приводит к пониманию психики как отражения, а психология становится наукой о фактах, закономерностях и механизмах психического отражения.

Этапы развития взглядов на предмет в истории психологии

:
Донаучная/философская психология: душа
Интроспективная психология: сознание
Гештальтпсихология: целостные структуры сознания и психики
Описательная психология: духовная деятельность человека
Бихевиоризм: поведение
Психоанализ: бессознательное
Гуманистическая психология: личность
Когнитивная психология: познавательные структуры и процессы 

Впервые термин “психология” появился в 1732–1734 гг. в работах немецкого философа Христиана Вольфа, который позаимствовал термин “психе” из древних мифов. В греческой мифологии «психе» — это олицетворение души, дыхание. Психе отождествлялось с тем или иным живым существом, с отдельными функциями организма и его частями. Дыхание человека приравнивалось к порыву, ветру, вихрю. Богиню Психею изображали в виде бабочки или девушки с крыльями. Апулей создал поэтическую сказку о путешествиях человеческой души, которая желает слиться с любовью. Амур (Эрот), сын Зевса и Афродиты, полюбил земную женщину — Психею. Но Психея нарушила запрет никогда не видеть лица своего загадочного любимого. Ночью она зажгла свечу и увидела юного бога, но капля гарячего масла упала ему на кожу, и он исчез. Чтобы вернуть к себе любимого, Психея была вынуждена пройти много испытаний, которые создавала для нее Афродита, даже спуститься в ад за живой водой. Амур обратился за помощью к отцу. Зевс подарил Психее бессмертие, и влюбленные были объединены вместе навсегда. Этот миф стал классическим примером высокой любви, реализации человеческой души.

Поэтому Психея — смертная, которая получила бессмертие, стала символом души, которая ищет свой идеал.   

Древнегреческие философы решали вопрос о душе в зависимости от того, чему отдавалось предпочтение: материализму или идеализму. Сущность разногласий можно выразить формулами:

а) 1+1=1 (душа и тело едины, монизм)
б) 1+1-2 (душа и тело — две разные сущности, дуализм)

Демокрит (5 в.до н.э.) разрабатывал материалистическое учение о душе. Он считал, что душа материальна, и состоит из наиболее мелких, круглых, гладких, необычайно подвижных атомов, рассеянных по всему организму и подобным атомам огня. Когда мелкие части проникают в большие, они, вследствие того, что по своей природе никогда не бывают в спокойствии, двигают тело, становясь его душой.

Платон (427-347 гг. до н.э.) считал, что душа — это самостоятельная субстанция, которая существует рядом с телом и независима от него. Душа и тело находятся в сложных отношениях. По своему божественному происхождению душа призвана руководить телом, направлять жизнь человека. Но иногда тело берет душу в свои оковы. Тело руководствуется разными желаниями и страстями. Оно беспокоится о еде, поддается искушениям, страхам, недугам. Войны и ссоры происходят из-за потребностей тела. Оно также мешает чистому познанию.

Аристотель (348-322 гг. до н.э.)  создал трактат «О душе» — первое специальное психологичсекое произведение, которое на протяжении многих столетий остается главным пособием по психологии. Аристотель отрицал взгляд на душу как на вещь. В то же время не считал возможным рассматривать душу в отрыве от материи. Для определения души использовал сложную философскую категорию энтелехия, что означает «осуществленность чего-либо». «Если бы глаз был живым существом — то душой его было бы зрение», — писал Аристотель. Душа — функция тела, которая позволяет живому существу реализовать себя.

Рене Декарт (1596-1650гг) приходит к выводу о существенной разнице между душой и телом, которая состоит в том, что тело по своей природе всегда делимо, тогда как дух совершенно неделим. Душа и тело — две абсолютно противоположные субстанции, каждая их которых не требует для своего существования ничего, кроме себя самой. Существуют чисто материальные вещи — вся природа, включая человека, и вещь, или субстанция, вся сущность которой состоит в одном мышлении, — это душа. Собственные проявления души — желание и воля, они не имеют отношения к чему-либо материальному. Метафизические гипотезы и опыт наблюдения вступили в учении Декарта в противоречия. Он вводит понятия «животных духов», которые руководят движением, понятие рефлекса.

1.2. Психология – наука о сознании

В 1879 г. Вильгельм Вундт в Лейпциге открывает первую экспериментальную психологическую лабораторию — это считается рождением психологии как самостоятельной науки.  

Основные задачи психологии сознания:
1. Описать свойства сознания.
2. Выявить простейшие элементы сознания.
3. Найти законы соединения этих элементов в более сложные явления.

Особенности сознания, выявленные в рамках первой научной психологии:
(Свойства сознания Вундта):

1) Сознание разнообразно. Необычайная разнообразность содержания поля сознания: зрительные образы, слуховые впечатления, эмоциональные состояния, мысли, воспоминания, желания — все это могло находится там одновременно. 

2) Неоднородность поля — четко выделяется центральная область, особенно ясная и выразительная, это «поле внимания», или «фокус сознания«. За ее границами находится область, содержания которой невыразительны — «периферия сознания«.

3) Содержания сознания, которые заполняют обе области, находятся в постоянном движении. Движение сознания, беспрерывную смену его содержания и состояний У. Джеймс отобразил в понятии «поток сознания«. Поток сознания невозможно остановить, каждое прошлое состояние сознания не повторяется. Поток сознания — перемещение содержания из периферии в фокус.

4) Все процессы сознания делятся на 2 группы:
1) Произвольные процессы (организуются и направляются субъектом, мы можем ими управлять)
2) Непроизвольные процессы (происходят сами по себе)

5) Сознание ритмично по своей природе.

6) Человеческое сознание способно почти безгранично насыщаться определенным смыслом, если он активно соединяется в более большие единицы. Процессы такой организации В.Вундт назвал «актами апперцепции»

ВУНДТ Вильгельм Макс (1832 — 1920) немецкий психолог, физиолог, философ, языковед

ДЖЕЙМС Уильям (1842 — 1910 ) американский психолог и философ

Следующее задание, которое было поставлено психологами (по аналогии с естественными науками), — найти простейшие элементы, т. е. разложить сложную динамическую картину сознания на простейшие, далее неделимые элементы и найти законы их соединения.

Простейшими элементами сознания Вундт объявил отдельные впечатления, или ощущения.

Основная единица сознания — ощущения (отдельные свойства предметов)

Каждое ощущение имеет:
качество,
интенсивность,
длительность (протяженность),
пространственную протяженность (есть у зрительного, но нет у слухового ощущения)

Ощущения с описанными особенностями — объективные элементы сознания. Но есть еще субъективные элементы, или чувства.

Структура сознания:

Вундт предложил 3 пары субъективных элементов — элементарных чувств:
-удовольствие-неудовольствие
-возбуждение-успокоение
-напряжение-разрядка

Эти пары — независимые оси трехмерного пространства всей эмоциональной сферы. Все внутренние переживания состоят из соединения этих элементов:
-радость=удовольствие+возбуждение;
-надежда=удовольствие+напряжение
-страх=неудовольствие+напряжение

Элементарные чувства:

Соединение простых элементов сознания происходит по закону ассоциации: если два впечатления появляются в сознании одновременно или непосредственно друг за другом, между ними устанавливается ассоциативная связь и в дальнейшем появление одного элемента в сознании по ассоциации вызывает появление другого.

Основным методом исследования была интроспекция – «взгляд вовнутрь».
(Сознание изучается методом самонаблюдения. Для внешнего наблюдателя оно закрыто)

Этот метод был признан единственным в психологии сознания, потому что:
– свойства процессов сознания в интроспекции непосредственно открываются субъекту;
– для внешнего наблюдателя они «скрыты».

Идейный отец метода Дж.Локк (1632-1704 гг), который считал, что существует 2 источника всех наших знаний: объекты внешнего мира и деятельность собственного ума, которая осуществляется с помощью особого внутреннего чувства — рефлексии. Интроспективный метод состоял в описании собственных чувств, которые появлялись при получении определенных стимулов.

1.3. Поведение как предмет психологии

УОТСОН Джон Бродес (1878 – 1958)
американский психолог, основатель бихевиоризма

Во втором десятилетии ХХст. произошла «революция в психологии», которую можно сравнить с началом новой психологии Вундта:
Дж. Уотсон в 1913 г. издает книгу “Психология с точки зрения бихевиориста”, в которой утверждает, что не сознание, а поведение является предметом психологии. Уотсон считал, что психология должна стать естественно-научной дисциплиной и ввести научный объективный метод в исследования. Объективно можно было изучать только то, что наблюдается внешне. 
Соотношение «стимул-реакция»  S-R провозглашается единицей поведения, а перед психологией ставятся такие ближайшие задания:

Основные задачи бихевиоризма:
— выявить и описать типы реакций;
— исследовать процесс их образования;
— изучить законы их комбинации, т.е. образования сложного поведения
Необходимо научиться подбирая стимулы вызывать реакцию.

Уотсон начал с описания типов реакций. Он выделил, прежде всего,
реакции врожденные и приобретенные, а также внешние и внутренние. Вследствие их объединения в поведении существуют такие типы реакций:
внешние приобретенные (двигательные навыки)
внутренние приобретенные (мышление, под которым понималось внутреннее говорение)
внешние врожденные (чихание, мигание, а также реакции при страхе, любви, злости, т. е.инстинкты и эмоции, но описаны объективно в терминах стимула и реакции)
внутренние врожденные — реакции желез внутренней секреции, изменения в кровообращении, т.е.реакции, исследуемые в физиологии.

Наблюдения и эксперименты доказывают, что поведенческие реакции образуются вследствии обучения, поэтому навык и обучение — главная проблема бихевиоризма. Язык, мышление — виды навыков. Навык — это индивидуально приобретенное или заученное действие. Его основу составляют элементарные движения, которые являются врожденными. Удержание навыков — память.

Как расширяется поток активности?
По каким законам образуются новые реакции?
Уотсон обращается к работам русских ученых И.П.Павлова та В.Н.Бехтерева, которые описали механизмы образования условных или «сочетанных» рефлексов

Уотсон принимает концепцию условного рефлекса как естественно-научную базу психологической теории. Все реакции образуются путем обусловливания

Ограниченность схемы S-R выявилась достаточно быстро: как правило, стимул и реакция находятся в таких сложных и разных отношениях, что непосредственную связь между ними проследить не удается. Ввиду этого, Э.Толмен вводит понятие “промежуточные переменные” (V), под которыми понимал внутренние процессы, которые опосредуют действия субъекта, то есть влияют на внешнее поведение: цели, намерения, гипотезы, “когнитивные карты” (образы ситуаций) и т.п.

S-V-R (стимул — промежуточные переменные — реакция)

ТОЛМЕН Эдвард Чейс (1886 – 1959)
американский психолог, теоретик необихевиоризма

Новый шаг в развитии бихевиоризма составили исследования особого типа условных реакций:
инструментальных (Э.Торндайк, 1898), или оперантных (Б.Скиннер, 1938).

ТОРНДАЙК Эдвард Ли (1874 – 1949)  американский психолог и педагог

СКИННЕР Беррес Фредерик (1904–1990) американский психолог, представитель бихевиоризма

Основные заслуги бихевиоризма

• придание психологии материалистической направленности, благодаря чему психология встала на естественно-научный путь развития
• внедрение объективного метода, основанного на регистрации и анализе фактов, которые наблюдаются внешне, процессов, событий
• расширение класса исследуемых объектов: интенсивно стало изучаться поведение животных и неречевых младенцев

1. 4. Психика как субъективный образ объективного мира

В рамках психологии, которая опирается на материалистическую марксистскую философию, психика понимается как особое свойство высокоорганизованной материи — мозга.  Из этого положения выплывает:
Психика – особое свойство высокоорганизованной материи
1) это – именно свойство, а не вещество, субстанция и т.д.;
2) это – особое свойство, которое не может быть сведено к физиологическим процессам;
3) это свойство высокоорганизованной материи, т.е. им обладает не вся материя, а материя на определенном уровне развития.

Эта особенность мозга состоит в способности отражения внешнего объективного (независимо от нас существующего) мира. Предметы и явления внешнего мира, влияя на человека, ее органы чувств, отражаются в коре мозга в виде образов этих явлений и предметов. Возникающие при этом в мозгу психические процессы — ощущения, восприятия, представления, мышление — это разные формы отражения.

Все психические процессы, т.е. все формы отражения, возникают при активном взаимодействии человека с внешним миром. Отражение происходит в процессе активной деятельности человека в обществе и сама является своеобразной деятельностью.

Психика — это способность отражать мир, это создание образа отражения мира.

Это свойство мозга состоит в способности отражения внешнего объективного (независимо от нас существующего) мира

Функции психики

Психика – складывающийся в мозгу субъективный образ объективного мира, на основании и при помощи которого происходит регуляция поведения и деятельности

Отражение человека — это единство субъективного (зависимого от человека, присущего ей) и объективного (от человека не зависящего). Отражение объективно, поскольку оно является результатом влияния объективного мира и дает человеку достоверные представления и знания об этом мире. Но одновременно отражение имеет субъективный характер, поскольку:

• отражает конкретный человек, субъект, личность со всеми своими особенностями и своеобразием
• человек, познавая окружающую действительность, не остается беспристрастным наблюдателем того, что отражается в сознании, у него есть определенное отношение к предметам и явлениям действительности

Поэтому отражение нашим мозгом предметов и явлений окружающего мира всегда является субъективным образом этого мира

Психика — субъективный образ объективного мира, который складывается в мозге и на основании и с помощью которого происходит регуляция поведения и деятельности.

А психология — наука о фактах, механизмах и закономерностях психического отражения.

Литература
Гиппенрейтер Ю. Б. Введение в общую психологию.– М.: ЧеРо, 1997.– 320 с.
М’ясоїд П. А. Загальна психологія. – К.: Вища шк., 2000. – 480 с.
Немов Р.С. Психология: В 3 кн. – М.: Владос, 1999. – Кн.1. – 688 с.

Зарождение психологии как науки

В начале XIX столетия развитие психологических знаний стимулировались открытиями не в области механики, а в области физиологии, которая руководствовалась «анатомическим началом». Психические функции человека исследовались под углом зрения их зависимости от строения органа, его анатомии. Вновь были открыты (см. выше) различия между чувствительными и двигательными волокнами периферической нервной системы, описана рефлекторная дуга. Позже был сформулирован закон «специфической энергии органов чувств», согласно которому никакой другой энергией, кроме известной в физике, нервная ткань не обладает. Австрийский анатом Ф.Галь, изучавший зависимость ощущений от нервного субстрата, указал на извилины коры больших полушарий головного мозга как место, где локализованы «умственные силы» (до него было принято считать, что они — в мозговых желудочках).

Прежде чем были найдены объективные методы изучения целостного поведения, в экспериментальном анализе деятельности органов чувств были достигнуты крупные успехи в связи с открытием закономерной, математически исчисляемой зависимости между объективными физическими стимулами и производимыми ими психическими эффектами — ощущениями. Это сыграло решающую роль в превращении психологии в самостоятельную экспериментальную науку.

Физиолог Эрнст Вебер (1795-1878гг.) исследовал зависимость континуума ощущений от континуума вызывающих их внешних физических стимулов. Его опыты и математические выкладки стали истоками психофизики. Таблица логарифмов оказалась приложимой к явлениям душевной жизни, поведению субъекта. Прорыв от психофизиологии к психофизике разделил принцип причинности и принцип закономерности. Психофизика доказала, что в психологии и при отсутствии знаний о телесном субстрате могут быть открыты строго эмпирически законы, которым подвластны ее явления.

Одновременно англичанин Джон Миль (1806-1873гг.) заговорил о ментальной химии.

В создании основ, на которых строилась психология как наука, велика роль Германа Гельмгольца (1821-1894гг.). Гениальному мыслителю принадлежат многие открытия, в том числе — о природе психического. Им были открыты скорость прохождения импульса по нерву, закон сохранения энергии. «Мы все дети солнца, — говорил он, — ибо живой организм, с позиции физика, — это система, в которой нет ничего, кроме преобразований различных видов энергии». Его опыты указывали, что возникающий в сознании образ внешнего предмета порождается независимым от сознания телесным механизмом. Так намечалось разделение психики и сознания.

Голландский физиолог Ф.Дондерс (1818-1898гг.) посвятил свои исследования измерению скорости реакции субъекта на воспринимаемые им объекты. Вскоре И.М.Сеченов, ссылаясь на изучение времени реакции как процесса, требующего целостности головного мозга, подчеркивал: «Психическая деятельность как всякое земное явление происходит во времени и пространстве».

Положение о том, что психический фактор — регулятор поведения организма, нашло признание и в работах физиолога Э.Пфлюгера. Ученый подверг критике схему рефлекса как дуги, в которой центростремительные нервы, благодаря переключению на центробежные, производят одну и ту же стандартную мышечную реакцию. Обезглавив лягушку, он помещал ее в различные условия. Оказывалось, что ее нервно-мышечные реакции изменялись при изменении внешней среды (на столе она ползала, в воде плавала). Э.Пфлюгер сделал вывод, что причиной ее приспособительных действий служит не сама по себе нервно-мышечная связь, а сенсорная функция, позволяющая различать условия и, в соответствии с ними, изменять поведение.

Опыты Э.Пфлюгера открывали особую причинность — психическую. Чувствование (то, что Э. Пфлюгер называл «сенсорной функцией») — это, считал он, не физиологическая, а психологическая сущность; «сенсорная функция» заключается в различении условий, в которых находится организм, и в регуляции, в соответствии с ними, ответных действий. В различении того, что происходит во внешней среде, и реагировании на происходящее в ней, и состоит фундаментальное предназначение психики, ее главный жизненный смысл. Опыты исследователя подрывали принятое мнение о том, что психика и сознание — одно и то же (о каком сознании может идти речь у обезглавленной лягушки!). Наряду с сознанием имеется огромная область неосознаваемой психики (бессознательного) , которая не сводится ни к нервной системе, ни к системе сознания.

Революцию в психологическом мышлении произвело учение Чарльза Дарвина (1809-1882гг.) , из которого следовало, что человек является выходцем из обезьяньего стала. Дарвиновское учение ознаменовало крутой поворот от механодетерминизма к биодетерминизму. Прежде всего, Ч.Дарвин указывал на естественный отбор как фактор выживания организмов в постоянно угрожающей их существованию внешней среде. Отмечал, что в ходе эволюции выживают те, кто смог наиболее эффективно приспособиться; выжившие в борьбе за существование передают свои свойства потомству. Поскольку естественный отбор отсекает все ненужное для жизни, то он истребляет и психические функции, не способствующие приспособлению. Это побуждает рассматривать психику как элемент адаптации организма к внешней среде.

Психика не могла более представляться изолированным «островом духа». В психологии фундаментальным становится соотношение «организм-среда», вместо отдельного организма. Это порождает новый системный стиль мышления, который в дальнейшем привел к выводу, что предметом психологии должно быть не сознание индивида, а его поведение во внешней среде, изменяющей (детерминирующей) его психический склад.

Понятие об индивидуальных вариациях является составной частью эволюционной теории Ч.Дарвина. Стало быть, к ним относятся и вариации в сфере психики. Это придало импульс разработке нового направления в психологии, предметом которого стало изучение индивидуальных различий между людьми, обусловленных законами наследственности. Позже оно превратилось в большую ветвь дифференциальной психологии.

Кроме того, дарвинизм стимулировал изучение психики в животном мире, и стал основанием зоопсихологии, широкого изучения (с помощью объективных экспериментальных методов) механизмов психической регуляции поведения животных.

Ч.Дарвин, анализируя инстинкты как побудительные силы поведения, подверг критике версию об их разумности. Вместе с тем им было подчеркнуто, что корни инстинктов уходят в историю вида, без них живой организм не может выжить; инстинкты тесно связаны с эмоциями. К их изучению Ч.Дарвин подошел не с точки зрения их осознания субъектом, а опираясь на наблюдения за выразительными движениями, которые ранее имели практический смысл (например, сжатие кулаков и оскал зубов при аффекте гнева, что когда то эти агрессивные реакции означали готовность к борьбе). Естествоиспытатели додарвинистического периода считали чувства элементами сознания. По Дарвину, эмоции, захватывающие индивида, выступают в качестве феноменов, которые, хотя и являются психическими, однако первичны по отношению к его сознанию. Наибольший интерес вызывает книга Ч.Дарвина «Происхождение человека и половой подбор», изданная в 1872г.

Одновременно с Ч.Дарвином идеи эволюционной психологии развивал английский философ Герберт Спенсер (1820-1903гг.). В своем труде «Основы психологии» (1855г.) он определил жизнь как непрерывное приспособление «внутренних отношений к внешним». Основные положения его работы следующие. Происходящее внутри организма (стало быть, и сознание) может быть понято только в системе его отношений (адаптации) к внешней среде. Чтобы выжить, организм вынужден устанавливать связь между объектами этого мира и своими реакциями на них. Случайные, несущественные для выживания связи он игнорирует, а связи, необходимые для решения этой задачи, прочно фиксирует, сохраняет «про запас», на случай новых конфронтаций со всем, что может угрожать его существованию. Адаптация в данном случае означает не только приспособление к новым ситуациям органов чувств как источников информации о том, что происходит вовне (как, например, изменяется чувствительность глаза в темноте). Существует особый вид ассоциаций — между внутренними психическими образами и реализующими адаптацию целостного организма мышечными действиями. Так свершился крутой поворот в движении психологической мысли. Из «поля сознания» она устремилась в «поле поведения».

В разграничении психики и сознания большое значение имели исследования гипноза. Основателем научной гипнологии следует считать португальского аббата Фариа, который впервые использовал методику словесного погружения в гипноз.

Гипнотические сеансы приобрели в Европе большую популярность благодаря деятельности австрийского врача Франца Антона Месмера (1734-1815). Согласно его мистической теории, мир пронизан особой жидкостью — магнетическим флюидом (от лат. fluidus — текучий) , обладающим целебной силой. Накапливаясь как в резервуарах у особенно одаренных для его восприятия личностях, магнетический флюид, по воззрениям Ф.А.Месмера, может передаваться больным через прикосновения и излечивать их. Позже английский врач Брэйд придал решающую роль в гипнозе психологическому фактору. С конца 70-х годов XIX века начинает изучать явления гипноза французский невропатолог Жан Мартен Шарко (1825-1893) , учитель и наставник молодого австрийского врача З.Фрейда.

Гипноз (от греч. hypnos — сон) не только демонстрировал факты психически регулируемого поведения с выключенным сознанием (поддерживая тем самым представление о бессознательной психике). Чтобы вызвать гипнотическое состояние, требовался «раппорт» — создание ситуации взаимодействия между врачом и пациентом. Обнаруженная при этом бессознательная психика, стало быть, социально-бессознательная, потому что она инициируется и контролируется человеком, который проводит гипноз.

Применяя методы гипноза в повседневной работе педагог создает атмосферу доверия, повышает степень воздействия на обучаемого, его восприимчивость, вызывает состояние повышенного функционирования мнестических функций (память, внимание). Это достигается за счет подстраивания к языку и ходу мысли собеседника. Подобно хамелеону необходимо подражать интонации, ритму, степени громкости и скорости речи, имитировать манеру держаться, мимику, жесты и настроение, перенимает характерные обороты речи.

К 70-м годам прошлого века появилась потребность в том, чтобы разрозненные знания о психике для изучения объединить в особую научную дисциплину. Превращение психологии в самостоятельную науку стало возможно потому, что психология постепенно превращалась из науки описательной в науку экспериментальную. Начало в построении психологии как самостоятельной науки положили В.Вундт (1832-1920гг.) и Ф.Брентано (1838-1917гг.).

В.Вундт организовал в Лейпциге первый психологический институт (1875г.). В связи с этим очень важным был выход в свет его труда «Основы физиологической психологии». В нем предметом психологии был признан «непосредственный опыт» — содержание сознания; главным методом — интроспекция (наблюдение субъекта за процессами в своем сознании, что требовало специальной длительной тренировки).

Одновременно с В.Вундтом философ Ф.Брентано изложил программу изучения психологии в работе «Психология с эмпирической точки зрения» (1874г.). Согласно Ф.Брентано, область психологии — это не содержание сознания (ощущения, восприятия, мысли, чувства) , а его акты, психические действия, благодаря которым оно появляется. Например, одно явление свет, другое — акт видения света. По мышлению философа, изучение актов и есть уникальная сфера психологии.

В научных разработках уровень теоретических представлений о предмете психологии отличался от уровня конкретной эмпирической работы, где под власть эксперимента подпадал все более широкий круг явлений.

Методы экспериментальной психологии начал разрабатывать немецкий психолог Г.Эббингауз (1850-1909гг.). Он экспериментировал мнемонические процессы, более сложные, чем сенсорные. В книге «О памяти» (1885г.) ученый изложил результаты проведенных на себе опытов с целью вывести законы, по которым сохраняется и воспроизводится выученный материал. При решении проблемы он составил 2300 бессмысленных слов, состоящий из трех звуков — согласный + гласный + согласный (например, «мон», «пит» и т.п.). Были испробованы и тщательно просчитаны различные варианты, касающиеся времени и объема их заучивания, динамики их забывания (репутацию «классической» приобрела «кривая забывания», показывающая, что примерно половина забытого падает на первые полчаса после заучивания) , последующего воспроизведения материала различного объема, различных фрагментов этого материала (начала списка слогов и его конца).

Психологическая практика требовала информации о высших психических функциях в целях диагностики индивидуальных различий между людьми, касающихся приобретения знаний и выполнения сложных форм деятельности. Первый вариант решения этой задачи представил французский психолог Анри Бине (1857-1911гг.). В поисках психологических средств, с помощью которых удалось бы отделить детей, способных к учению, но ленивых, от тех, кто страдает врожденными интеллектуальными дефектами, экспериментальные задания по изучению внимания, памяти, мышления А.Бине превратил в тесты, установив шкалу, каждое деление которой соответствовало заданиям, выполнимым нормальными детьми определенного возраста.

Позже германский ученый В.Штерн ввел понятие «коэффициент интеллекта» (по-английски — Ай-Кью). По нему соотносился «умственный» возраст (определяемый по шкале А.Бине) с хронологическим («паспортным»). Их несовпадение считалось показателем либо умственной отсталости, либо одаренности.

Чем успешнее шла в психологии экспериментальная работа, тем обширнее становилось поле изучаемых ею явлений. Рушилось понимание сознания как замкнутого в себе мира. Восприятие и память, навыки и мышление, установки и чувства стали трактоваться как своего «инструменты» организма, работающие над решением задач, с которыми его сталкивают жизненные ситуации.

В начале XX века возникает несколько направлений в психологии, отличающихся друг от друга пониманием предмета психологии, методами исследования и системой основных понятий. В Европе это были фрейдизм и гештальтпсихология, в США — функционализм, бихевиоризм и школа Курта Левина.

В 1912 году во Франкфурте-на-Майне под руководством М.Вертгеймера (1880-1943гг.) возникла новая психологическая школа — гештальтпсихология (от нем. «gestalt» — форма, структура). В нее входили известные психологи В.Келер (1887-1967гг.) и К.Коффка (1886-1941гг.). В опытах М.Вертгеймера по восприятию было установлено, что в составе сознания существуют целостные образования (гештальты) , не разлагаемые на сенсорные первоэлементы, т.е. психические образы — это не комплексы ощущений.

Прогрессивное значение гештальтпсихологии состояло в преодолении ею «атомизма» в психологии — представления о том, что образы сознания строятся из кирпичиков ощущений. Существует некая изначальная упорядоченность сенсорно-интеллектуальных структур. М.Вертгеймер стал приверженцем деятельной сущности сознания: сознание активно, посредством определенных действий оно строит свои образы внешнего мира, опираясь на изначально имеющиеся структуры — гештальты.

В исследованиях гештальтпсихологов было открыто более ста закономерностей зрительного восприятия: апперцепция (зависимость восприятия от прошлого опыта, от общего содержания психической деятельности человека) , взаимодействие фигуры и фона, целостность и структурность восприятия, прегнантность (стремление к простоте и упорядоченности восприятия) , константность восприятия (постоянство образа предмета несмотря на изменение условий его восприятия) , феномен «близости» (тенденция к объединению элементов, смежных во времени и пространстве) , феномен «замыкания» (тенденции к заполнению пробелов между элементами воспринимаемой фигуры).

Адаптивные формы поведения объяснялись универсальным понятием «инсайта» (от англ. «insight» — озарение) — внезапным схватыванием отношений при решении проблемных задач. Но, к сожалению, гештальтисты пытались объяснить сознание, исходя из него самого.

В это время в американской психологии возникает ее ведущее направление — бихевиоризм (от англ. «behavior» — поведение). Бихевиоризм признавал в качестве единственного объекта психологического изучения поведение, поведенческие реакции. Сознание, как явление не поддающееся наблюдению, было исключено из сферы бихевиористской психологии. Изучалось лишь реально проявляющееся поведение. Это хорошо увязывалось с прагматическим направлением всей американской науки того времени. Одним из основателем бихевиоризма был Э.Торндайк (1874-1949гг.) , изложивший обширный экспериментальный материал в своей докторской диссертации «Интеллект животных. Экспериментальное исследование ассоциативных процессов».

Он изучал на животных законы интеллекта как научения. Для этого использовал так называемые «проблемные» ящики. Помещенное в ящик животное могло выйти из него, или получить подкормку, лишь приведя в действие специальное устройство — нажав на пружину, потянув петлю и т.п. Первоначально животное совершало множество движений, бросалось в разные стороны, царапало ящик и т.п., пока одно из движений случайно не оказывалось для него удачным. «Пробы, ошибки и случайный успех» — таково было заключение, принятое ученым для всех типов поведения как животных, так и человека. Открытия Э.Торндайка были истолкованы как законы образования навыков. При этом под интеллектом имелась в виду выработка организмом «формулы» реальных действий, позволяющих успешно справиться с проблемной ситуацией. Вводился в обиход «вероятностный стиль мышления»: в органическом мире выживает лишь тот, кому удается, «пробуя и ошибаясь», отобрать наиболее выгодный из многих возможных вариант реакции на среду.

Сложное поведение животных и человека бихевиоризм рассматривал как совокупность двигательных реакций (R) в ответ на внешние воздействия — стимулы (S). S->R — такова формула бихевиоризма. Достижением бихевиоризма стала разработка экспериментальных методик, основанных на контроле внешних воздействий и реакции организма на эти воздействия. Согласно бихевиоризму человек при рождении имеет определенное количество врожденных схем поведения, над которыми надстраиваются более сложные формы — «регуляторы поведения». Удачные реакции закрепляются и в будущем имеют тенденцию к воспроизведению. Закрепление реакций происходит по «закону упражнений» — в результате многократного повторения они автоматизируются. Американские бихевиористы проводят параллель между периодами развития ребенка и предполагаемыми эпохами развития первобытного общества.

В рамках бихевиоризма были установлены многие закономерности выработки навыков. Но были игнорированы важнейшие компоненты действия — мотивация и психический образ действия как ориентировочная основа его реализации. Из психологи полностью исключался социальный фактор. Мозг рассматривался как «черный ящик».

Такое понимание открывало широкие перспективы для внедрения в психологию статистических методов. Многие из них связаны с разработкой Ф.Гальтона (племянника Ч.Дарвина) проблем генетики поведения, индивидуальных различий. Ф.Гальтон применял тесты, касающиеся работы органов чувств, времени реакции, образной памяти и других чувствительно-двигательных функций. В его лаборатории в Лондоне каждый желающий мог за небольшую плату определить свои физические и психические возможности. Свои испытания он обозначил словом «тест», которое широко вошло впоследствии в психологический лексикон. В своей книге «Наследственный гений» (1869г.) исследователь доказывал, ссылаясь на множество фактов, что выдающиеся способности передаются по наследству.

Функционализм расширял предметную область психологии, охватывал психические функции как внутренние операции, которые производятся не бестелесным субъектом, а организмом с целью удовлетворить его потребность в приспособлении к среде.

В 1895 году заведующий кафедрой нервных болезней Венского университета Зигмунд Фрейд (1856-1939) , работая над «Проектом программы научной психологии», пришел к необходимости теоретически осмыслить свой опыт врача невропатолога, который не укладывался в рамки традиционной трактовки сознания. Психоанализ Фрейда оказал явно или неявно влияние почти на все современные психологические теории.

Ортодоксальный психоанализ был основан Зигмундом Фрейдом на рубеже XIX и XX столетий, т.е. именно в период ломки традиционных для того времени представлений о психике и психических процессов. Господствующий методологический принцип в психологии и медицине отражал локализационистский подход фон Вирхова, т.е. поиск конкретного «полома», соответствующего любому болезненному явлению.

Возникновение новых направлений в психологии, социологии и философии обнажало узкое, примитивное толкование причинно-следственных связей локализационнстского подхода. Проблема неосознаваемых (бессознательных) психических процессов становится предметом пристального внимания исследователей различных специальностей.

И.Кант говорил о бессознательном в психике человека, описывая «смутные» представления, которыми рассудок пытается овладеть, т.к. он не способен «избавиться от тех нелепостей, к которым его приводит влияние этих представлений…». Гегель рассматривает бессознательный тайник, в котором «сохраняется мир бесконечно многих образов и представлений без наличия их в сознании». А.Шопенгауэр продвигается несколько дальше, формулируя вывод о примате бессознательного над сознанием в своем произведении «Мир как воля и представление». Ф.Ницше уже пытается наполнить бессознательное определенными сюжетными механизмами, такими как «бессознательная воля к власти». К концу XIX века проблемой бессознательного занимаются не только философы, но и представители экспериментального направления в науке. В 1868 году английский физиолог Карпентер выступает с сообщением, посвященным бессознательной мозговой деятельности человека. Доклад, прослушанный в Лондонском королевском институте вызвал оживленную дискуссию. В 1886 году Майерс высказывает мысль о существовании «подкоркового сознания», функционирующего во многих актах жизнедеятельности человека. Эти факты и послужили объективным фоном для создания 3.Фрейдом знаменитой психоаналитической теории.

Зигмунд Фрейд родился 6 мая 1856 г. в г.Фрайбурге (бывшая Моравия) , входившим в состав Австро-Венгрии (ныне — Чехословакия). Рос в буржуазной семье среднего достатка. В автобиографии (1925) он писал: «Мои родители были евреями, и я остался евреем». В 1873 году поступает на медицинский факультет Венского университета, где проявляет интерес к таким наукам, как сравнительная анатомия, гистология, физиология. Будучи студентом, под руководством Брюкке, выполняет ряд вполне самостоятельных исследований по перечисленным дисциплинам. С 1882 года работает врачом в отделении внутренних болезней Венской общей клиники, далее — в психиатрической клинике под руководством Мейнерта.

1885 году уезжает на годичную стажировку к Шарко в клинику «Сальпетриер» (Париж). Там же овладевает методом гипнотерапии. По возвращении прослушал курс лекций по психологии философа Франца Брентано, после чего отмечает возникновение интереса к психической жизни человека и ее законам. До этого совместно с Карлом Колером открывает местноанестезирующее действие кокаина. Начинает заниматься вопросами патогенеза истерии, публикует первые клинические статьи, работает вместе с Брейером, в основном используя гипнотерапию. Параллельно продолжает исследования чисто неврологического характера (проблемы детского паралича, афазий, локализации мозговых функций).

К 1895 г., совместно с Брейером, разработал метод гипнокатарсиса. После ряда клинических публикаций в 1895 году пишет монографию «Проект», в которой совершается первая попытка умозрительно разработать закономерности деятельности мозга человека.

В 1886 году женится на Марте Бернэй. К 1901 году (год публикации монографии «Толкование сновидений») полностью отказывается от метода гипноза и разрабатывает оригинальную методику свободных ассоциаций. В 1904-1905 годах публикует «Психопатологию обыденной жизни», «Остроумие и его отношение к бессознательному», «Три очерка в теории сексуальности» и другие известные монографии. К моменту I Мировой войны 3.Фрейд сосредотачивается на разработке философских и историко-социологических аспектов жизни общества, т.е. начинает создавать «метапсихологическую» теорию. В 1908 г. проходит I Международный психоаналитический конгресс в г. Зальцбург. В 1909 г. выходит в свет первый 1 международный психоаналитический журнал. В 1909 г. совместно с К.Юнгом посещает США, читает курс из 5 лекций в Массачусетском университете, по окончании курса получает степень почетного доктора права. В 1910 году создается международная психоаналитическая ассоциация. В 1920 году открывается первый психоаналитический институт в Берлине. В 1930 году 3.Фрейд получает международную премию им. Гете. В 1936 году становится почетным иностранным членом Королевского научного общества Англии. В 1939 году публикует последний крупный труд «Моисей и единобожие», в котором продолжает развитие своих культурно-исторических концепций.

После оккупации нацистами Австрии подвергается преследованиям, домашнему аресту. По ходатайству ряда коронованных особ и крупному выкупу, заплаченному нацистам Международным союзом психоаналитических обществ, смог выехать в Лондон, где и скончался 23 сентября 1939 года. Не сумел вызволить из Австрии сестер, которые погибли в газовых камерах. В последние годы жизни страдал из-за мучительных болей (рак нижней челюсти). Смерть основоположника психоанализа ни в коей мере не повлекла за собой забвение созданного им направления.

 

---

См. также

История психологии

 

---

   RSS     [email protected] 

Б.Ф. Ломов. Психология в системе научного знания

Часть I

ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Б.Ф. Ломов. Психология в системе научного знания

В комплексе наук о человеке важнейшая роль принадлежит психологии. Какая бы проблема (или ее аспект) нз того класса, который относится к изучению человека, ни была взята, ее последовательное изучение так или иначе приводит к необходимости анализа того круга явлений, которые принято определять как психические. Эта необходимость отчетливо обнаруживается в общественных науках.

Исследование процессов и явлений, изучаемых историей, экономикой, этнографией, социологией, лингвистикой, литературоведением, теорией искусства (искусствоведением), юридической, политической науками, необходимым образом приводит к постановке проблем по существу психологических. Нередко социальные процессы и явления не могут быть достаточно полно раскрыты без привлечения знаний о механизмах индивидуального и группового поведения людей, закономерностях формирования стереотипов поведения, привычек, социальных установок и ориентации, без изучения настроений, чувств, психологического климата, без анализа настроений, чувств, психологического климата, без анализа таких феноменов, как подражание, внушение, заражение, без исследования психологических свойств и особенностей личности, ее способностей, мотивов, характера, межличностных отношений и т.д. Коротко говоря: в исследованиях социальных процессов возникает необходимость учета психологических факторов, при этом особенно острой она становится тогда, когда исследователь переходит от общих законов к специальным, от глобальных проблем к частным, от макроанализа к микроанализу.

Психологические факторы, конечно, не определяют социальных процессов, напротив, сами они могут быть поняты только на основе анализа этих процессов. Но эти факторы в зависимости от конкретных условий оказывают либо положительное, либо отрицательное влияние на те или иные события жизни общества.

Потребность обращения к теории психологии, ее методам и результатам конкретных исследований возникает и в том случае, когда та или иная общественная наука включается в решение практических задач. Ведь любая практическая рекомендация реализуется в конкретных действиях конкретных людей, и то, как она будет реализовываться, в значительной степени зависит от психологических особенностей этих людей.

Логика развития общественных наук ведет к тому, что на их границах с психологическими науками формируется целый «куст» специальных научных дисциплин и направлений. Прежде всего это Социальная психология, а также тесно связанные с нею историческая, экономическая, этническая, юридическая, политическая психология, Психолингвистика и психология искусства. Некоторые из этих областей в нашей стране уже сформировались и успешно развиваются как самостоятельные научные дисциплины (например, Социальная психология), другие находятся в стадии формирования и самоопределения (например, юридическая психология, Психолингвистика и психология искусства), третьи еще только начинают зарождаться (например, этническая, экономическая и политическая психология).

Проблемы, требующие для своего решения психологических исследований, возникают также в естественных науках. Напомним, что одно из первых экспериментально-психологических исследований, а именно времени реакций человека, было проведено в середине прошлого века в связи с потребностями астрономии, а первой специальной психологической дисциплиной явилась психофизика, возникшая примерно в то же время. Несколько позднее как ответвление психофизики стала развиваться психоакустика.

Одна из наиболее фундаментальных проблем, названная Э. Геккелем «мировой загадкой», над решением которой наука бьется уже в течение длительного времени, — это проблема возникновения и развития психики в процессе биологической эволюции. Для дальнейшего развития биологических наук эта проблема, пожалуй, не менее важна, чем проблема возникновения жизни. Как показал еще А.Н. Северцов, психика должна была возникнуть и возникла в процессе биологической эволюции закономерно, а возникнув в этом процессе, она стала его важнейшим фактором. Это значит, что изучение процесса биологической эволюции неизбежно требует изучения не только строения и функций живых организмов, но также их поведения, психики. На границах биологии и психологии сформировались такие области знания, как зоопсихология и Сравнительная психология.

Еще более остро психологические проблемы ставятся в тех областях естествознания, объектом исследования которых является высший продукт эволюции — человек. По мере того как, например, физиология обращается от изучения функционирования организма животных к изучению человеческого организма, т.е. с развитием физиологии человека, она вынуждена так или иначе сталкиваться с проблемами психологическими. Напомним, что крупнейшие отечественные физиологи И.М. Сеченов, И.П. Павлов, А.А. Ухтомский, И.С. Бериташвили, П.К. Анохин и другие видели свою конечную цель именно в том, чтобы раскрыть физиологические основы человеческой психики. Перспективы развития физиологии человека (прежде всего физиологии высшей нервной деятельности и нейрофизиологии) существенно связаны с перспективами развития психологии.

То же можно сказать и о генетике, в особенности о генетике поведения. Распространяются ли (или по крайней мере оказывают ли влияние) законы генетики на поведение живых существ (в том числе и человека) и их психические свойства? Этот вопрос является предметом острых дискуссий среди как естествоиспытателей, так и обществоведов. Понятно, что, не разрабатывая теории, раскрывающей сущность поведения и психики, и соответствующих строгих методов исследования, ответить на этот вопрос невозможно.

В последние годы наметилось и начало интенсивно разрабатываться еще одно научное направление — исследование биохимических основ поведения и психики. Особенно много работ ведется в области изучения биохимических основ памяти и эмоций. Иногда это направление называют психобиохимией.

В связи с этими исследованиями уместно вспомнить Ф. Энгельса, который писал: «Мы, несомненно, «сведем» когда-нибудь экспериментальным образом мышление к молекулярным и химическим движениям в мозгу, но исчерпывается ли этим сущность мышления?»¹ В приведенном положении обычно подчеркивается его вторая часть: то, что сущность мышления (вообще психического) не исчерпывается биохимическими процессами, И это, безусловно, верно. Но важна и первая часть этого положения: Энгельс не сомневался в том, что наступит время, когда удастся экспериментальным путем выявить биохимические основы психических явлений. Сейчас это время наступает. Пока еще трудно сказать, к каким результатам приведет исследование биохимических основ поведения и психики. Однако несомненно, что это направление имеет большое значение для последовательно материалистического понимания природы психических явлений.

¹ Энгельс Ф. Анти-Дюринг. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.20, с.563.

На границах естественных наук и психологии также формируется и развивается ряд специальных научных дисциплин и направлений: к тем, которые упомянуты выше, нужно добавить общую, дифференциальную и генетическую психофизиологию.

Так же как и дисциплины, пограничные для общественных наук и психологии, они развиваются неравномерно. Одни уже имеют определенные успехи (например, общая и дифференциальная психофизиология), в других лишь определяется проблематика, подходы и методы исследования (например, психобиохимия).

Однако в любом случае важно подчеркнуть, что к психологическим проблемам обращаются и биологические, и физические, и химические науки. И это диктуется внутренней логикой их развития. Конечно, каждая из специальных естественных наук обращается к тем психологическим проблемам, которые диктуются этой логикой, но так или иначе перспективы их развития связываются с перспективами психологии.

Как отмечалось в начале параграфа, человек, а вместе с ним и его психика являются объектом исследования не только фундаментальных естественных и общественных наук, но и научно-практических комплексов.

В медицинских науках необходимость привлечения данных психологии так или иначе возникает при разработке большинства проблем здоровья и болезни. Это прежде всего относится к психическим и психогенным заболеваниям, которые изучаются патопсихологией и психопатологией.

Короче говоря, изучение заболевании требует анализа изменений не только организма, но и психики больного, т.е. их внутренней, субъективной картины. В связи с этой потребностью на границах между медицинскими и психологическими науками как особая дисциплина формируется и развивается медицинская психология и тесно связанная с ней нейропсихология.

Но значение исследований «психологических составляющих» здоровья и болезни не только позволяет более глубоко и полно понять этиологию и развитие того или иного заболевания, что, конечно, прежде всего важно для его диагноза. Знание психологии может помочь также в определении наиболее эффективных методов лечения. В некоторых условиях эффективным оказываются методы психологического воздействия, система которых получила название психотерапия. Изучение психических особенностей пациента помогает также избежать ятрогенных заболеваний.

Психологические исследования открывают новые возможности не только в диагностике и лечении заболеваний, но н в восстановительной терапии, а также в социально-трудовой реадаптации больных и в медицинской (трудовой; судебной и военной) экспертизе.

В связи со все расширяющимся применением в медицине фармакологических веществ, в том числе и действующих на психику, в последние годы начала формироваться новая научная дисциплина — психофармакология, связанная с психобиохимией. Изучение психотропных эффектов лекарственных веществ открывает новые возможности для лечения патологических изменений психики, а также для изучения психических процессов и состояний.

Психологические проблемы возникают и в другом научно-практическом комплексе — в педагогических науках. Связи между педагогикой и психологией традиционны. Еще К.Д. Ушинский отмечал, что «если педагогика хочет воспитать человека во всех отношениях, то она должна узнать его во всех отношениях». В том же случае, если педагогика не опирается на знания «о законах природы и души человеческой, она превращается в простой набор практических советов и рецептов и перестает быть подлинной наукой, способной помочь учителю». В развитии всех областей педагогики: в ее общей теории, дидактике, частных методиках, теории воспитания, школоведении — возникают проблемы, требующие психологического исследования. Знание закономерностей восприятия, памяти, мышления, динамики формирования знаний, навыков и умений, природы способностей и мотивов, психического развития человека в целом имеет существенное значение для решения фундаментальных педагогических проблем, таких, как определение содержания образования на разных ступенях обучения, разработка наиболее эффективных методов обучения и воспитания, оценка результативности педагогических воздействий, совершенствование профессиональной ориентации и др.

Интенсивное развитие науки требует обновления и реконструкции содержания образования. Чему учить современного школь­ника? Что и как отбирать из той огромной массы информации, которая накапливается наукой, для школы? Эти вопросы вызыва­ют острые дискуссии. Проблема соотношения системы научного знания и учебных предметов является для педагогики важнейшей. Понятно, что при ее решении нужно исходить прежде всего из научно обоснованных прогнозов развития общества (в том числе и науки). Но как бы рационально ни было определено содержа­ние образования, как полно ни были бы учтены при этом перс­пективы развития общества, как четко на этой основе ни была бы определена система учебных предметов (и программ) для шко­лы, нельзя забывать о тех, кто будет овладевать этими учебными предметами, — об учащихся, прежде всего об их психических свой­ствах и возможностях. Каковы возможности и резервы психиче­ского развития человека на разных возрастных ступенях? Есть ли какие-либо ограничения (пределы) этих возможностей? В чем со­стоят особенности каждой ступени?

Не менее остро потребность в психологии обнаруживается, когда педагогика обращается к проблемам воспитания. Целью воспитания является формирование личности, соответствующей требованиям развивающегося общества. Вряд ли нужно доказы­вать, что достижение этой цели предполагает изучение закономер­ностей процесса формирования личности: ее направленности, спо­собностей и потребностей, мировоззрения, самостоятельности мыш­ления, творческого потенциала и др.

На границах между педагогикой и психологией развиваются педагогическая психология, а также связанные с нею возрастная и детская (как самостоятельная область) и ряд специальных областей психологии (тифло психология, сурдопсихология и др.).

Наконец, потребность в психологических исследованиях испы­тывают и технические науки, прежде всего те, которые связаны с разработкой систем управления, созданием роботов, компьюте­ров, систем коммуникации и средств отображения информации. Данные о психических функциях, процессах и свойствах человека необходимы техническим наукам в двух планах. Во-первых, для того, чтобы заранее определить, как будет работать человек с создаваемыми техническими устройствами. Во-вторых, эти данные Иногда могут служить основой технических решений при создании Устройств, имитирующих некоторые характеристики психических процессов и функций (например, при разработке искусственных органов чувств).

Как известно, данные психологии сыграли определенную роль в формировании кибернетики, послужившей теоретической, осно­вой ряда новых направлений в технических науках. В свою очередь кибернетика оказала стимулирующее влияние на психоло­гические исследования (прежде всего познавательных процессов и механизмов регуляции поведения).

На границах технических и психологических иаук также фор­мируются специальные дисциплины и направления. Важнейшей среди иих является инженерная психология, изучающая психиче­ские явления с целью решения инженерных задач.

Инженерная психология сыграла решающую роль в формиро­вании особого комплекса, получившего название «эргономика». Наряду с психологическими (прежде всего инженерной психоло­гией и психологией труда) этот комплекс включает ряд медицин­ских (гигиену труда и др.), биологических (физиологию труда, антропометрию и ряд других) иаук, которые совместно разраба­тывают практические задачи повышения эффективности и надеж­ности систем «человек — техника — среда».

Заключая рассмотрение вопроса о потребностях в психологи­ческих исследованиях, возникающих в ходе развития научного зна­ния, необходимо коснуться (хотя бы кратко) науки о всеобщих законах природы, общества и мышления — философии.

Для развития марксистско-ленинской философии значение пси­хологии исключительно велико.

Накапливаемые в ней конкретные данные, разрабатываемые концепции и теории подтверждают правильность диалектико-ма-териалистического решения основного вопроса философии. Они имеют прямое отношение к теории познания и диалектике.

Рассматривая вопрос о тех областях знания, «из коих должна сложиться теория познания и диалектика», Ленин в качестве важ­нейших назвал следующие: историю философии, историю отдель­ных наук, историю умственного развития ребенка, историю ум­ственного развития животных, историю языка плюс психологию, плюс физиологию органов чувств¹. Как видим, в этот перечень включена группа научных дисциплин, исследующих фундаменталь­ные проблемы психологии.

¹ См.:  Ленин В.И. Конспект книги Гегеля «Наука логики». — Поли. собр. соч., т.29, с.194.

В общей психологии накоплено немало данных о структуре, динамике и закономерностях познавательных процессов, в возраст­ной и педагогической — об умственном развитии ребенка, в зоопсихологии и сравнительной, психологии — об умственном разви­тии животных. Философское осмысление всей совокупности этих данных составляет важнейшее условие дальнейшей разработки материалистической теории познания и диалектики.

Без серьезной опоры на  результаты психологических исследований немыслима философская разработка и таких проблем, как роль субъективного фактора в историческом процессе, в социальной, организации и управлении обществом, соотношение созна­тельного и стихийного в революционном движении, познаватель­ная деятельность человека, творческое мышление, роль интуиции в познании и многих других.

Таким образом, сама логика развития всей системы научного знания диктует постановку проблем, которые относятся к компе­тенции психологии. В связи с этим существенно изменяются по­ложение и роль психологической науки в данной системе. Она ста­новится важнейшим звеном, связующим целый ряд различных областей научного знания, в определенном аспекте синтезируя их достижения. Без ее всестороннего развития невозможно обеспе­чить полноценные взаимосвязи между биологией и историей, ме­дициной и педагогикой, техникой и экономикой и другими наука­ми в изучении человека и решении практических задач, относя­щихся к человеческому фактору в жизни общества.

Важнейшая функция психологии в общей системе научного знания состоит в том, что она, синтезируя в определенном отно­шении достижения ряда других областей научного знания, является интегратором всех (или во всяком случае большинства) на­учных дисциплин, объектом исследования которых является че­ловек. Как отмечал Ананьев, именно в этом состоит ее историческая миссия, с этим связаны перспективы ее развития. Психо­логия осуществляет интеграцию данных о человеке на уровне конкретно-научного знания. Более высокий уровень интеграции — это, конечно, задача философии.

Широкий фронт связей психологии с другими фундаменталь­ными науками и научно-практическими комплексами (и связанное с этим ее особое положение в системе наук) является важным фактором ее развития, в значительной мере обусловливает специ­фику дифференциации и интеграции психологического знания.

В психологии как особой области знания объединяется целый ряд специальных дисциплин, связи между которыми далеко ие всегда видны на поверхности (например, психофизиология и Социальная психология). Но, несмотря на свою порой кажущуюся «несовместимость», они все тем не менее относятся к единой об­ласти знания. В конце концов их общая задача состоит в изуче­нии сущности одного и того же класса явлений — психических. Базой объединения всех специальных психологических дисциплин является общая психология, экспериментально и теоретически разрабатывающая основные психологические проблемы.

Экстенсивная дифференциация психологической науки созда­ет, конечно, немалые трудности для синтеза накапливаемых в ней данных. Порой различие подходов и методов, используемых в разных специальных психологических дисциплинах, «заслоняет» общие задачи. Совместная работа психологов иногда выглядит как строительство библейской «вавилонской башни».

И тем не менее главный объект исследования всей системы психологических дисциплин один и тот же. Это — человек, его психические процессы, состояния и свойства.

Изучая их, психология использует достижения всех других наук, разрабатывающих в той или иной связи проблему человека. И она не может развиваться, ие используя эти достижения. Труд­но рассчитывать на серьезные успехи в исследовании психических процессов как функций мозга (и понять их специфику), не опира­ясь на ту совокупность данных, которые накоплены в других нау­ках о мозге. Точно так же нельзя исследовать психологические характеристики личности и ее социального поведения, не опира­ясь на знания объективных законов жизни общества.

Известно, что психология как самостоятельная область науки начала формироваться позднее других (если не всех, то многих) фундаментальных наук. И этот факт не случаен. Он вполне закономерен. Ее формирование не могло начаться прежде, чем дру­гие науки не достигли определенного уровня развития, т.е. преж­де чем не была создана необходимая научная база, которая по­зволила бы вычленить собственно психологические проблемы и наметить пути их решения.

Конечно, некоторые общие идеи относительно природы и сущ­ности психики высказывались в процессе развития философии на­чиная с древнейших времен. В развитых философских системах психология выступала как их относительно самостоятельная часть.

Однако философские трактовки психики (и материалистиче­ские и тем более идеалистические) были весьма абстрактными и не могли сами определить возникновение психологии как специальной области науки. Они разрабатывались главным образом в связи с решением основного вопроса философии: об отношении сознания и мышления к бытию, а также в этических и эстетиче­ских учениях.

Развитие материалистической философии подготовило почву для того, чтобы психические явления, трактуемые идеализмом как существующие вне и независимо от материи, стали рассматриваться как особое свойство материи. Но благодаря этому сложи­лись лишь общие предпосылки выделения психологии в особую область научного знания. Чтобы эти предпосылки реализовались, потребовался длительный путь развития конкретных (специаль­ных) наук о природе и обществе.

Непосредственные предпосылки ее возникновения формирова­лись в развитии прежде всего естественных наук. Именно в них проблемы психологии были сформулированы как конкретно-научные. Решающую роль в возникновении некоторых направлений психологической науки сыграла эволюционная теория Ч. Дарви­на, который, кстати, сам сформулировал ряд гипотез относитель­но законов и механизмов некоторых психических явлений. Разра­ботка проблем развития жизни и возникновения человека неиз­бежно вела к постановке проблем возникновения и развития пси­хики.

Что касается общественных наук, то в ходе их развития так­же формировались проблемы, идеи и гипотезы, по существу отно­сящиеся к психологии.

Революционизирующая роль в развитии этих наук принадле­жит учению Маркса о развитии общества как естественно историческом, т.е. подчиняющемся объективным законам, процессе. Не случайно Энгельс и Ленин сравнивают научный подвиг Маркса в обществоведении с подвигом Дарвина в естествознании. Иссле­дование объективных законов развития общества также неизбежно вело к постановке психологических проблем, таких, как про­исхождение и историческое развитие человеческой психики, ее качественного своеобразия (в отличие от психики животных), дея­тельности, общения, личности, взаимоотношения общественного и индивидуального сознания и др.

Конечно, перечисленные проблемы ставились в немарксист­ских направлениях обществознания. Но лишь марксистское уче­ние об обществе определило пути объективного изучения соци­альной детерминации психики человека и создало реальную ос­нову научного решения этих проблем.

Таким образом, именно в ходе развития естественных наук, с одной стороны, и общественных — с другой, складывалась проб­лематика психологической науки.

В этом процессе формировались и ее методы. На первых по­рах использовали те методы, которые сложились в связи с раз­работкой других проблем и для других целей. Но в ходе собст­венно психологических исследований эти методы трансформиро­вались, уточнялись, совершенствовались применительно к проб­лемам психологии.

Психология часто заимствовала из других наук также теоре­тические схемы и концепции (одним из примеров такого заим­ствования может служить принцип рефлекторной дуги). Однако попытки их последовательного применения, как правило, показы­вали их ограниченность и односторонность. Нередко эти попытки приводили к утрате качественной определенности психических яв­лений, к их подмене явлениями другой природы и даже к отри­цанию реальности психики. Под сомнение ставился вопрос и о статусе психологии как самостоятельной области научного зна­ния. Споры о предмете психологии и подходах к его исследованию пронизывают всю историю ее развития. Иногда в борьбе с психо­логией высказывались аргументы типа: поскольку наука показы­вает, что души нет, не может быть и психологии как науки. Это, конечно, наивный аргумент, не способствующий развитию знания (не только психологического, но и научного знания в целом).

Да, конечно, Души, как некой самостоятельной субстанции, нет. Но психические явления — это неоспоримая реальность, при­чем такая, которая проявляется в жизни человека мощнейшим образом.

Трудно даже на минуту представить себе человека просто как созданный эволюцией своего рода биологический или физиологический «препарат» или биофизическое устройство, без субъективности восприятия, без человеческих эмоций, переживаний, отно­шений — словом, без того, что принято называть «субъективным миром».

Столь же трудно представить его и как некий «сгусток социума», «социальную монаду», поведение которой жестко и однозначно диктуется «общественной машиной». Законы общества не сущест­вуют вне деятельности живых людей, обладающих сознанием и волей, желаниями и потребностями — психическими качествами.

Следование принципам научного познания вовсе не требует отказывать в существовании явлениям, пути исследования кото­рых еще не вполне ясны. Наоборот, они требуют активного поис­ка этих путей, поскольку на фоне «белых пятен» на «карте» науч­ного знания и то, что уже хорошо изучено, часто выглядит иска­женно.

Вопрос о том, как родившийся живой комочек материи в про­цессе развития становится общественно активным человеком, об­ладающим сознанием и волей, эмоциями и разумом, характером и талантом, не может быть просто отвергнут наукой. Этот про­цесс закономерен хотя бы только потому, что он повторяется миллиарды раз. Вопрос о том, как этот процесс происходит, дол­жен быть решен, а это невозможно сделать, минуя психологию (хотя, конечно, в ее взаимодействии с другими науками).

Когда к исследованию психических явлений применяются тео­ретические схемы и методы, сложившиеся в других науках, и ока­зывается, что они не раскрывают существа этих явлений, такую попытку неверно оценивать как совершенно бесплодную. Здесь ва­жен не только позитивный, но и негативный результат, не всегда очевидный вывод о том, что психическое не может быть сведено к явлениям, имеющим другую качественную определенность. Это значит, что оно обладает качественным своеобразием.

Механический перенос методов и теоретических схем одной науки в другую ведет к таким упрощениям, которые смазывают качественные различия изучаемых явлений; происходит «соскальзывание» с одного предмета на другой, что часто называют ре­дукционизмом.

Обсуждая проблему редукционизма, важно иметь в виду одну тонкость. Если методы и концептуальные схемы других иаук при­меняются в психологии с целью исследовать место и роль психических явлений в системе других явлений действительности, вскрыть их предпосылки и основания их качественного своеобра­зия, то это не только допустимо, не и необходимо. Это — неизбежный момент познания. Когда же эти методы и схемы абсолютизи­руются, применяются без учета качественных различий изучаемых явлений, тогда действительно возникает опасность подмены пред­мета исследования — редукционизм в дурном смысле слова: делается вывод о том, будто бы то, что в эти схемы не укладывается и этими методами не обнаруживается, не существует. Такой способ использования достижений пограничных наук есть не что иное, как проявление метафизического подхода. Для психологии (и ие только для нее) опасно не само по себе применение методов и теорий, сложившихся в других науках, страшны неправомерное расширение сферы их действий, их абсолютизация. Каждая тео­ретическая схема, каждое понятие, каждый метод, заимствованные из других наук, должны пройти через «горнило методологии».

Подмена психологии физиологией или социологией, конечно, не содействует прогрессу знаний о сущности психических явлений. Однако их исследование необходимым образом требует опоры на достижение и физиологии и социологии.

Особенно большое значение для психологии сейчас приобретает принцип системности, который должен обеспечить синтез всего того ценного для понимания психики, что накапливается и в физиологии, и в биологии, и в социологии, и в других областях науки, а вместе с тем раскрыть качественную специфику психических явлений.

Взаимосвязи психологии с другими науками диктуются не только логикой (законами) процесса научного познания, но и самой сущностью познаваемого объекта. В их многообразии отражается объективное многообразие связей и отношений, в которых существует и развивается психика как реальность.

Но прогресс психологического знания предполагает также и развитие связей между самими специальными психологическими дисциплинами, т.е. связей внутренних. Любая из них — возникла ли она на границах с естественными или общественными науками — раньше или позже, но неизбежно обращается к достижениям других психологических дисциплин, а в конечном счете — ко всему «спектру» основных проблем психологии.

Так, психофизика, возникнув на границах психологии и физики, логикой своего развития вынуждена обращаться к результатам, накапливаемым не только теми дисциплинами, которые связывают психологию с естествознанием, но и теми, которые связывают ее с общественными науками. В свою очередь Социальная психология все чаще обращается к данным психофизики, психофизиологии и других психологических дисциплин, развивающихся на границах с естественными науками.

Психологическое знание, таким образом, органически объединяет позиции естествознания и обществоведения в изучении человека.

Взаимосвязи психологических наук — как внешние, так и внутренние — являются важнейшим условием ее прогресса. В зонах этих взаимосвязей содержатся большие резервы развития психологического знания.

Психология формировалась и развивается в неразрывной взаимосвязи с другими областями научного знания. В зонах этих взаимосвязей содержатся большие резервы развития психологического знании. Именно здесь в первую очередь возникают новые проблемы, открываются возможности поиска новых путей исследования, формируются новые методы, получаются новые факты, создаются новые концепции и теории.

Ломов Б.Ф. Методологические н теоретические проблемы психологии. М., 1984, с, 11-24. 

Психология научного мышления и поведения

Психология — это научное исследование мышления и поведения. Наука
— одна из наиболее интересных и важных с культурной точки зрения форм мышления и поведения. Следовательно, научное мышление и поведение должны быть в центре эмпирического внимания психологов.

Психологический взгляд на научное мышление и поведение насчитывает почти 100 лет, но только в последние 10 лет он начал превращаться в формальную дисциплину психологии науки.

Психология науки направлена ​​на эмпирическое исследование всего спектра психологических процессов, лежащих в основе научного поведения, интереса, таланта и творчества. Безусловно, эта область является незрелой и относительно поздно разрабатывается по сравнению с другими исследованиями науки. Практически каждый знаком с терминами философия науки, история науки и социология науки. Тем не менее, когда вы упоминаете «психологию науки», многие люди — даже другие психологи — часто не понимают, что вы имеете в виду.Однако за последние пять-десять лет научная психология показала некоторые реальные перспективы стать новой субдисциплиной в психологии. Действительно, теперь у нас есть небольшое, но активное общество — Международное общество психологии науки и технологий (ISPST; www.ispstonline.org), которое проводит регулярные конференции. В этой статье я стремлюсь обобщить и выделить некоторые интересные открытия из этой молодой области.

Фундаментальный аргумент психологии науки состоит в том, что для того, чтобы полностью оценить и понять научное мышление и поведение — от младенца, пытающегося понять свой мир до исторически великих научных открытий, — мы должны применять лучшие теоретические и эмпирические инструменты, доступные психологам.Психология очень хорошо подходит
, чтобы раскрыть механизмы, лежащие в основе научного мышления и поведения.

Под наукой, однако, я имею в виду нечто большее, чем мысли и поведение практикующих ученых. Скорее, научное мышление и поведение могут быть как неявными, так и зарождающимися, как выражаются детьми и подростками, а также явными и развитыми, как выражают ученые (Feist, 2006; Proctor & Capaldi, 2012). Таким образом, психология науки — это не только психологические силы, стоящие за мыслями и поведением профессиональных ученых.Он также включает концепции человеческого развития и научного мышления младенцев, детей и подростков; талант и интерес к науке у старшеклассников; потеря интереса к науке у студентов колледжей; и даже псевдонаучное мышление и убеждения взрослых. Короче говоря, психология науки касается любого, кто вовлечен в явное или неявное научное мышление и поведение.

Психологий в науке столько же, сколько и основных дисциплин в психологии.Необходимая краткость этой статьи исключает полностью разработанное и комплексное рассмотрение всей психологии науки (подробнее см. Feist, 2006; Feist & Gorman, 2013; Gholson et al., 1989; Proctor & Capaldi, 2012; Simonton, 1988). подробные процедуры). Тем не менее я попытаюсь предоставить читателю убедительную и репрезентативную выборку вопросов, которые рассматривались в данной области, и намекнуть на неисследованные вопросы для будущих исследователей психологических основ научного мышления и поведения.Хотя психология науки только зарождается, она отражает ее родительскую дисциплину и может быть разделена на аналогичные субдисциплинарные группы: нейробиологические, когнитивные, развивающие, социальные, личностные, образовательные и клинические психологии науки.

Нейронаучная психология
Помимо регуляции тела, одна из основных функций мозга — распознавать и организовывать сенсорный ввод. Рискуя чрезмерным упрощением, наука занимается именно этим — пытается понять наш опыт физического, биологического и социального миров.Научное мышление включает в себя более систематизированную и явную форму повседневного интуитивного или имплицитного мышления (Feist, 2006; Proctor & Capaldi, 2012).

Попытка понять генетические и мозговые механизмы, задействованные в научном мышлении, — прекрасная тема для изучения психологии науки, но, тем не менее, это непростая задача. Получить в реальном времени изображения мозга, отражающие научные рассуждения и решения проблем, непросто или дешево. Однако недавно несколько психологов начали такие исследования, во главе которых стояли Джонатан Фугельсанг и Кевин Данбар.Они сосредоточились на нейронных механизмах, лежащих в основе научных и причинных рассуждений.

Fugelsang и Dunbar (2005), например, утверждают, что люди уделяют больше внимания свидетельствам, когда они касаются правдоподобных теорий, чем когда они касаются неправдоподобных. Они обнаружили, что, когда данные согласуются с чьей-либо теорией, активируются нейронные механизмы в области, окружающей гиппокамп — центре обучения и памяти мозга. Когда данные не согласуются с чьей-то теорией, активируются механизмы мозга в префронтальной коре, области, участвующие в обнаружении ошибок, внимании и отслеживании конфликтующих точек зрения.
(ср.Данбар и др., 2007).

Другие нейробиологи исследовали области мозга, участвующие в двух видах рассуждений, используемых в науке, а именно, дедуктивных и вероятностных рассуждениях (Osherson et al., 1998). По сравнению с
— задача контроля понимания речи, обе формы рассуждения активируют префронтальные области мозга, отвечающие за внимание и рабочую память.

Когнитивная психология
Из всех дисциплин когнитивная психология, возможно, является наиболее развитой психологией науки (Tweney, 1998).Решение проблем, предвзятость подтверждения, креативность, аналогичные и метафорические рассуждения, визуализация и память — все это играет важную роль.
в науке, и психологи исследовали эти и другие когнитивные принципы применительно к научной мысли. Когнитивные психологи науки исследовали мыслительные процессы неученых, решающих научные проблемы, исторических личностей.
в области науки, а также ученых, решающих смоделированные задачи и реальные проблемы в лаборатории.

Однако за последнее десятилетие все больше и больше когнитивных психологов отправляются в научные лаборатории, чтобы наблюдать, регистрировать и анализировать мысли и поведение ученых на работе. Кевин Данбар был пионером этой техники. Среди его основных ранних открытий было то, что ученые использовали аномалии и неожиданные открытия в качестве источников для новых теорий и экспериментов, и что аналогия очень важна для генерации гипотез и интерпретации результатов (Dunbar, 2000). Другие продолжили это направление исследований и аналогичным образом обнаружили, что, пытаясь выяснить аномальный результат, например, прикладные ученые (метеорологи) с большей вероятностью мысленно манипулировали и пространственно вращали изображение, в то время как чистые ученые (астрономы и физики) были с большей вероятностью пройдет концептуальное моделирование («что, если») неожиданного результата (Trickett et al., 2009).

Психология развития
Психологи, занимающиеся развитием, занимаются многими интригующими вопросами научного мышления и поведения: как младенцы и дети развивают неявные теории и концепции о том, как устроен мир, и отличаются ли эти теории и концепции в разных областях, таких как физический, биологический и социальный миры? Как развивается интерес к науке? В каком возрасте достигает пика научная продуктивность и креативность? Играет ли очередность рождения роль в развитии научных интересов и достижений? И разве научный интерес развивается у мальчиков и девочек по-разному?

Я могу коснуться лишь некоторых эмпирических открытий, которые дали ответ на некоторые из этих вопросов.Недавние исследования показали, что младенцы в возрасте восьми месяцев понимают вероятность (Gopnik, 2009; Xu & Garcia, 2008) и что дети в возрасте четырех лет могут правильно делать причинно-следственные выводы из гистограмм (Koerber & Sodian, 2009). Другие исследователи развития изучали, в какой степени дети и подростки могут различать свои идеи (теории) и доказательства своих идей — ключевой компонент научного мышления. В целом дети, подростки и взрослые, не являющиеся учеными, используют разные критерии при оценке объяснений и доказательств, они не очень хорошо отделяют веру от фактов (теории и свидетельства), и они постоянно приводят свои убеждения в качестве доказательства своих убеждений (Брюэр и др., 2000; Клар, 2000; Kuhn & Pearsall, 2000). Исследователи обнаружили, что одной из причин неспособности отличить теорию от фактов является вера в то, что знание является достоверным и абсолютным, то есть правильным или неправильным (Yang & Tsai, 2010). Если дети считают знания менее достоверными и абсолютными, тогда они лучше понимают, что свидетельства отделены от веры. Козловски (1996), однако, предоставляет убедительные доказательства того, что люди обладают более сложными научными рассуждениями, чем иногда представляют другие ученые.

Социальная психология
Социальная психология изучает, как другие люди (реальные или воображаемые) влияют на мысли или поведение человека. Применительно к науке социальная психология изучает, как ученые убеждают других изменить свое мнение (отношение), как группы ученых сотрудничают и конкурируют друг с другом, как лидеры в науке устанавливают политику, которая влияет на творчество и продуктивность групп ученых, и как формируется сотрудничество для повышения продуктивности творческой команды (Shadish & Fuller, 1994).

Одним из наиболее интересных приложений социальной психологии науки является новаторская работа Роберта Розенталя об эффектах экспериментатора, то есть о том, как экспериментатор — через убеждения, одежду, возраст, пол, внешний вид и личность — может реально влиять на поведение участников и, следовательно, результаты исследований бессознательным и невольным образом (Rosenthal, 1994). Другое недавнее социально-психологическое исследование научного поведения было сосредоточено на том, как компьютерное общение (электронная почта, текстовые сообщения и т. Д.)) облегчает командное сотрудничество в науке (Aragon et al., 2009), как конфликт и сотрудничество влияют на научное творчество (Schultz & Seuffert, 2013), как лидерские качества влияют на творческий результат в научных группах (Hemlin et al., 2004) и как разные паттерны сотрудничества и авторские связи существуют в разных дисциплинах (Liberman & Wolf, 1998).

Психология личности
Черты характера делают одни виды поведения более вероятными, а другие — менее вероятными.Вопрос в том, делают ли определенные паттерны личностных качеств более вероятными научное мышление, достижения и поведение. Ответ положительный.

Результаты метаанализа 26 исследований, в которых сообщалось о величине эффекта на взаимосвязь между личностью и научным интересом, показали, что ученые умеренно выше по сознательности и ниже по открытости опыту, чем не ученые (Feist, 1998). Сознательность характеризуется осторожностью, осторожностью, разборчивостью и самообладанием, а низкая открытость характеризуется условностью, социализированностью и жесткостью.Точно так же метаанализ 28 исследований, сравнивающих личность творческих и менее творческих ученых, показал, что по сравнению со своими менее творческими коллегами творческие ученые более уверены в себе, открыты для опыта и менее сознательны (Feist, 1998).

Короче говоря, личностные качества, повышающие вероятность научного интереса, — это высокая сознательность и низкая открытость, в то время как черты, повышающие вероятность научного творчества, — это высокая открытость, низкая сознательность и высокая уверенность.

Дин Саймонтон недавно продвинулся в области психологии личности в науке, количественно оценив степень генетического влияния личности на научный талант (Simonton, 2008). Используя величину эффекта из метааналитических и поведенческих исследований научных талантов, Саймонтон оценил влияние генетического вклада на научные достижения и достижения. Он обнаружил, что верхняя граница генетических эффектов объясняет от 37 до 48 процентов прогнозируемой вариации в научном таланте.

Педагогическая психология
Психологическая наука может внести большой вклад в улучшение состояния математического и естественнонаучного образования. Ньюкомб и его коллеги (2009) суммировали четыре основные области, в которых психология может внести свой вклад, и внесли свой вклад: раннее понимание математики, понимание науки, социальные и мотивационные факторы, лежащие в основе научного и математического интереса, и оценка математики и изучения естествознания. Например, Циммерман и Крокер (2013) утверждают, что как когнитивные, так и метакогнитивные навыки участвуют в изучении научных концепций и процедур.Eccles et al. (цитируется в Newcombe et al., 2009) продемонстрировал силу убеждений и ожиданий успеха в влиянии на решения учащихся проходить углубленные курсы математики и естествознания. Самоэффективность, внутренняя мотивация и самоидентификация — это другие психологические силы, лежащие в основе интереса, успеваемости и достижений в курсах математики и естествознания.

Клиническая психология
Одна из наименее развитых, но, тем не менее, наиболее интригующих психологий в науке имеет дело с психическим здоровьем и наукой.Вопрос в том, есть ли у ученых какие-либо более серьезные проблемы с психическим здоровьем по сравнению с неучеными. Действительно, исторически наука имела свою долю лиц, страдающих каким-либо психологическим расстройством — от Ньютона и Дарвина до Теслы и Фарадея.
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны сначала узнать базовый уровень проблем психического здоровья среди населения. Согласно последнему опросу, 46 процентов американцев в течение своей жизни будут страдать по крайней мере от одного диагностируемого эпизода психического здоровья (Kessler et al., 2005). Однако ученые-естествоиспытатели реже, чем другие творческие группы, страдают психическими заболеваниями (28% против 59%: Ludwig, 1995). Даже социологи несколько реже страдают одним приступом психологического расстройства в течение своей жизни, чем другие творческие группы (51 процент против 59 процентов: Ludwig, 1995). Аналогичным образом, недавнее исследование самооценки с использованием доклинической оценки шизотипии (т. Е. Эксцентричности) предполагает, что ученые меньше подвержены необычным переживаниям и когнитивной дезорганизации, чем художники и музыканты (Rawlings & Locarnini, 2008).Из этих результатов можно сделать вывод, что ученые менее склонны к проблемам с психическим здоровьем, чем другие творческие люди.
Это вполне может быть так, но прежде чем мы сделаем такой вывод, мы должны указать на одну оговорку: возможно, наука имеет тенденцию отсеивать людей с проблемами психического здоровья, чего не делают искусство, музыка и поэзия. Другими словами, начинающие ученые с проблемами психического здоровья У
будет меньше шансов получить работу или получить степень, чем у начинающих художников.Наука требует постоянного внимания и внимания к проблемам в течение длительного периода времени; это также требует одного захода в лабораторию
или работайте над проблемой последовательно.

Если человек не может работать методично и последовательно, он вряд ли станет продуктивным ученым.

Выводы
До середины 2000-х не существовало формальной дисциплины психологии науки. Есть сейчас, даже если он все еще относительно не развит и требует более систематической и комплексной работы.Один общий вывод, который можно сделать из этого обзора, заключается в том, что в каждой из множества различных областей психологии — нейробиологии, познания, развития, педагогической психологии, личностной, социальной и клинической — есть важные сведения о том, кто интересуется наукой, о научных рассуждения, и о том, кто станет учеными и математиками. Общий вывод из этих многочисленных областей открытий — это единый момент: научный интерес, мысли, талант и достижения могут быть поняты только в том случае, если применяется психологическая точка зрения.Вместе кусочки головоломки о том, как ученые развиваются, созревают и достигают результатов, могут быть собраны вместе только на основе совокупных результатов всех психологических исследований. Безусловно, интеграция всех этих открытий требует точного и творческого теоретизирования, как и всего остального. Как и во многих социальных науках, единое теоретизирование отсутствует и является одной из наиболее важных целей для будущего этой области.

В конце концов, одна из важных прикладных целей психологии науки состоит в том, чтобы лучшее понимание исследовательского процесса заставило ученых более задуматься о своих предположениях и методах, что приведет к улучшению исследований.Действительно, психология науки начала применяться для информирования развития и организации научных лабораторий и для информирования науки о научной политике. Кроме того, с чисто научной точки зрения, научным исследованиям не хватало этого важного эмпирического и теоретического вклада в понимание научной мысли, мотивации, интереса, творчества, социального влияния, психических заболеваний и личности. Наука — движущая сила современного общества; если мы хотим понять эту движущую силу и способствовать большему интересу к науке и научной карьере у наших талантливых молодых людей, мы должны продолжать применять и развивать здоровую и зрелую психологию науки.

Грегори Дж. Файст
находится на факультете психологии Государственного университета Сан-Хосе, Калифорния [адрес электронной почты защищен]

Список литературы

Арагон, К., Пун, С., Сильва, К. (2009). Меняющееся лицо цифровой науки: новые методы научного сотрудничества. Материалы конференции ACM CHI 2009 по человеческому фактору в вычислительных системах 2009. Получено 25 сентября 2012 г. с сайта http://dl.acm.org/citation.cfm?doid=1520340.1520749
Брюэр, В.Ф., Чинн, К.А. И Самарапунгаван, А. (2000). Разъяснение у ученых и детей. В F.C. Кейл и Р. Уилсон. (Ред.) Объяснение и познание (стр. 279–298). Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Данбар, К. (2000). Как думают ученые в реальном мире: значение для естественнонаучного образования. Журнал прикладной психологии развития, 21, 49–58.
Данбар, К.Н., Фугелсанг, Дж. А. И Штейн, К. (2007). Уходят ли когда-нибудь наивные теории? Использование мозга и поведения для понимания изменений в концепциях.В M.C. Ловетт, П. Шах, М.С. Ловетт и П. Шах (ред.) «Мышление данными» (стр. 193–205). Махва, Нью-Джерси: Лоуренс Эрлбаум.
Файст, Г.Дж. (1998). Метаанализ влияния личности на научное и художественное творчество. Личность и социально-психологическое обозрение, 2, 290–309.
Файст, Г.Дж. (2006). Психология науки и истоки научного разума. Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета.
Файст, Г.Дж. И Горман, M.E. (ред.) (2013). Справочник по психологии науки.Нью-Йорк: Издательство Springer.
Fugelsang, J.A. И Данбар, К. (2005). Мозговые механизмы, лежащие в основе сложного причинного мышления. Neuropsychologia, 43, 1204–1213.
Голсон, Б., Шадиш, В.Р., Неймейер, Р.А. И Хаутс, A.C. (ред.) (1989). Психология науки: вклад в метанауку. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
Гопник А. (2009). Философский младенец. Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру.
Hemlin, S., Allwood, C.M. И Мартин Б. (ред.) (2004).Среда творческих знаний: влияние на творчество в исследованиях и инновациях. Нортгемптон, Массачусетс: Эдвард Элгар.
Kessler, R.C., Berglund, P., Demler, O. et al. (2005). Распределение распространенности расстройств DSM-IV по возрасту и распространенности в течение всей жизни в повторении Национального исследования коморбидности. Архивы общей психиатрии, 62, 593–602.
Клар, Д. (2000). Изучение науки: познание и развитие процессов открытия. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Кербер С. и Содиан Б.(2009). Рассуждения на основе графиков у маленьких детей: способность дошкольников интерпретировать данные ковариации с графиков. Журнал психологии науки и технологий, 2, 73–86.
Кословски, Б. (1996). Теория и доказательства: Развитие научного мышления. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Кун, Д. и Пирсолл, С. (2000). Истоки развития научного мышления. Журнал познания и развития, 1, 113–129.
Либерман, С. и Вольф, К.Б. (1998). Число скреплений в научных дисциплинах.Социальные сети, 20, 239–246.
Людвиг А. (1995). Цена величия: разрешение споров о творчестве и безумии. Нью-Йорк: Гилфорд.
Ньюкомб, Н.С., Амбади, Н., Экклс, Дж. И др. (2009). Роль психологии в математическом и естественнонаучном образовании. Американский психолог, 64, 538–550.
Ошерсон Д., Перани Д., Каппа С. и др. (1998). Определите локусы мозга в дедуктивных и вероятностных рассуждениях. Neuropsychologia, 36, 369–376.
Proctor, R.W. & Capaldi, E.J. (Ред.) (2012). Психология науки: неявные и явные процессы. Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.
Ролингс Д. и Локарнини А. (2008). Размерная шизотипия, аутизм и необычные словесные ассоциации у художников и ученых. Журнал исследований личности, 42, 465–471.
Розенталь Р. (1994). О собственном исследовании: эффекты экспериментатора в поведенческих исследованиях — 30 лет спустя. В У. Р. Шадиш и С. Фуллер (редакторы). Социальная психология науки (стр. 214–2).
229). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Гилфорд.
Шульц, А.Д. и Зойфферт, В. (2013). Конфликты, сотрудничество и конкуренция в области науки и технологий. В G.J. Файст и М.А.Горман (ред.) Справочник по психологии науки. Нью-Йорк: Издательство Springer.
Шадиш, В. и Фуллер, С. (ред.). (1994). Социальная психология науки. Нью-Йорк: Гилфорд.
Саймонтон, Д.К. (1988). Научный гений: Психология науки. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
Саймонтон, Д.К. (2008). Научный талант, обучение и производительность: интеллект, личность и генетические способности.Обзор общей психологии, 12, 28–46.
Трикетт, С. Б., Трафтон, Дж. Г. И Шунн, К. (2009). Как ученые реагируют на аномалии? Различные стратегии, используемые в фундаментальной и прикладной науке. Темы когнитивной науки, 1, 711–729.
Твени Р. (1998). К когнитивной психологии науки: недавние исследования и их последствия. Текущие направления психологической науки, 7, 150–154.
Сюй Ф. и Гарсия В. (2008). Интуитивно понятная статистика по 8-месячным младенцам. Труды Национальной академии наук США, 105, 5012–5015.
Ян Ф. и Цай К. (2010). Рассуждения о связанных с наукой неопределенных проблемах и эпистемологических перспективах среди детей. Педагогическая наука, 38, 325–354.
Циммерман, С. и Крокер, С. (2013). Изучение науки через исследование. В G.J. Файст и М.А.Горман (ред.) Справочник по психологии науки.

Наука и психология в JSTOR

Абстрактный

Психологи потратили много времени и энергии, пытаясь превратить свою дисциплину в строгую науку.Утверждается, что эта попытка была как безуспешной, так и ошибочной. Тщательное изучение истории и современного состояния психологии показывает, что она лишь слабо разбирается в наиболее ценных характеристиках науки. Что еще более важно, чрезмерная идентификация с наукой привела к использованию концептуальных рамок и методологий, которые не подходят и неадекватны для работы с предметом психологии. Предмет психологии ставит ее на пересечение естественных и гуманитарных наук; настоятельно рекомендуется соответствующим образом скорректировать методы расследования.Следует сосредоточить внимание на исследовании важных аспектов мышления, поведения и опыта, а не на приверженности научному методу.

Информация о журнале

Американский журнал психологии (AJP) был основан в 1887 году Дж. Стэнли Холлом и в первые годы редактировался Титченером, Борингом и Далленбахом. Журнал опубликовал одни из самых новаторских и формирующих статей в области психологии за всю свою историю. AJP исследует науку о разуме и поведении, публикуя отчеты об оригинальных исследованиях в области экспериментальной психологии, теоретические презентации, комбинированный теоретический и экспериментальный анализ, исторические комментарии и подробные обзоры значимых книг.

Информация об издателе

Основанная в 1918 году, University of Illinois Press (www.press.uillinois.edu) считается одной из самых крупных и выдающихся университетских издательств страны. Press публикует более 120 новых книг и 30 научных журналов каждый год по множеству предметов, включая историю Америки, историю труда, историю спорта, фольклор, еду, фильмы, американскую музыку, американскую религию, афроамериканские исследования, женские исследования и Авраама. Линкольн.The Press является одним из основателей Ассоциации прессов американских университетов, а также History Cooperative, онлайновой коллекции, состоящей из более чем 20 журналов по истории.

границ | Практика экспериментальной психологии: неизбежное стремление к постмодерну

Введение

Постмодернизм — это, по сути, попытка достичь большей ясности в нашем восприятии, мышлении и поведении путем тщательного изучения их более широких контекстов и предпосылок, основанных на неразрывно переплетенных уровнях как личности, так и общества.Психология также изучает человеческий разум и поведение, что указывает на то, что психология должна согласовываться с постмодернистскими подходами. В 1990-х и начале 2000-х годов было предпринято несколько попыток внедрить постмодернистскую мысль как потенциально очень плодотворную идею в общую академическую психологию (Jager, 1991; Kvale, 1992; Holzman, Morss, 2000; Holzman, 2006). Однако в целом они не получили большого отклика.

Постмодернистские мысли были подхвачены несколькими периферийными областями академической психологии, например.ж., психоанализ (Leffert, 2007; Jiménez, 2015; но см. Holt, 2005), некоторые формы терапии и консультирования (Ramey and Grubb, 2009; Hansen, 2015), гуманистический (Krippner, 2001), феминистский и гендерный (Hare -Mustin and Marecek, 1988; Sinacore and Enns, 2005) или культурная психология (Gemignani and Peña, 2007).

Однако существует сопротивление предложениям включить постмодернистские идеи в методологию и самовосприятие психологии как академической — и научной! — дисциплины. На самом деле постмодернистские подходы часто отвергаются категорически, иногда даже очень громко.Например, Герген (2001) утверждал, что «основные принципы» постмодернизма не противоречат принципам научной психологии, а скорее могут обогатить дисциплину, открывая новые возможности. Его предложения были встречены с оговорками и даже были полностью отвергнуты по следующим причинам: постмодернизм, «как сибирская язва интеллекта, если допустит [наш курсив] в господствующую психологию, […] отравит поле» (Локк, 2002, стр. 458), что она «хочет вернуть психологию в донаучную подгруппу философии» (Kruger, 2002, 456), и что психологии «нужно меньше теоретических и философских ориентаций, а не больше» (Hofmann, 2002, 462; см. Также Gergen’s, 2001, ответы на менее предвзятые и более информированные комментарии к его статье).

В последующие годы, продолжая так называемые научные войны 1990-х (Segerstråle, 2000), было предпринято несколько других атак против предполагаемого подъема или даже доминирования постмодернистской мысли в психологии. Хелд (2007; см. Также опровержение Мартина и Шугермана, 2009) утверждал, что что-либо постмодернистское подорвет рациональность и разрушит академическую психологию. Точно так же постмодернизм был идентифицирован — вместе с «радикальным энвайронментализмом» и «лженаукой» среди прочего как «ключевая угроза научной психологии» (Lilienfeld, 2010, 282) или как «враждебный прогрессу в психологии науки» ( Капальди и Проктор, 2013, 331).Психологам был дан следующий совет: «Мы [психологи] должны также сопротивляться пагубному проникновению этих непроверенных концепций в нашу сферу» (Tarescavage, 2020, 4). Более того, термин «постмодерн» даже используется в качестве универсальной инвективы в научно-популярной книге психолога Стивена Пинкера (2018).

Таким образом, кажется, что наука и экспериментальная психология, с одной стороны, и постмодернистское мышление — с другой, являются непримиримыми противоположностями. Однако, следуя Гергену (2001) и Хольцу (2020), мы утверждаем, что эта дихотомия носит лишь поверхностный характер, поскольку постмодернизм часто понимают неправильно.Более пристальный взгляд показывает, что экспериментальная психология содержит много постмодернистских элементов. Более того, есть основания предполагать, что постмодернистская перспектива может быть полезной для академической психологии: во-первых, практика экспериментальной психологии может быть улучшена путем интеграции постмодернистского мышления, поскольку оно раскрывает ту сторону человеческой психики, для которой экспериментальная психология в основном слепа. Во-вторых, постмодернистская перспектива может многое рассказать нам об эпистемологической и социальной основе экспериментальной психологии и о том, как это влияет на наше понимание человеческой психики.

Постмодернистский взгляд на экспериментальную психологию

Экспериментальная психология и современное научное мировоззрение

Человеку свойственно пытаться узнать больше о себе и своем мире, но так называемая научная революция периода раннего Нового времени знаменует собой начало новой эры в этом поиске знаний. Научная революция, которая привела к впечатляющим достижениям в естествознании и объяснении физического мира (e.г., Olby et al., 1991; Генри, 1997; Коэн, 2015; Osterlind, 2019), основан на следующем принципе: «измерять то, что можно измерить, и делать измеримым то, что нельзя измерить». Этот знаменитый призыв, ошибочно приписываемый Галилео Галилею, но на самом деле относящийся к XIX веку (Kleinert, 2009), иллюстрирует два фундаментальных принципа современной науки: во-первых, концепция «измерения» включает в себя идею о том, что явления можно количественно оценить, т. Е. Выразить численно. Во-вторых, концепция «причинных связей» относится к идее о том, что между измеримыми явлениями могут быть установлены непротиворечивые, неслучайные отношения.Количественная оценка позволяет выражать, рассчитывать и предсказывать взаимосвязи между явлениями в точных математических и числовых терминах.

Однако следует помнить о двух важных моментах. Во-первых, хотя «очевидные» аспекты, такие как масса и расстояние, нетрудно измерить, более сложные явления измерить нелегко. В таких случаях необходимо найти способы сделать эти «неуловимые» явления измеримыми. Часто этого можно достичь только путем сведения сложных явлений к их более простым — и измеримым! — элементам.Например, для точного измерения способности запоминания необходимо исключить возможные эффекты отдельных ранее существовавших знаний, которые вносят случайную дисперсию и, следовательно, неточность. Действительно, по этой причине во многих экспериментах с памятью бессмысленные слоги используются в качестве учебного материала.

Во-вторых, нетрудно научно доказать причинную связь между фактором и результатом, если связь простая, то есть если существует только один единственный фактор, непосредственно влияющий на результат.В таком случае демонстрация того, что манипулирование фактором приводит к изменению результата, является четким свидетельством причинно-следственной связи, поскольку нет других факторов, которые также могут повлиять на результат. Однако в ситуациях, когда многие факторы влияют на результат сложным интерактивным образом, доказать причинно-следственную связь гораздо сложнее. Чтобы доказать причинный эффект одного фактора в такой ситуации, необходимо исключить влияние всех других факторов, называемых смешивающими факторами с точки зрения интересующего фактора, чтобы изменение результата можно было действительно отнести к причинному эффекту. интересующего фактора.Однако это имеет важное значение: исследователь должен разделить факторы, присутствующие в данной ситуации, на интересные и неинтересные факторы с учетом текущего контекста эксперимента. Следовательно, хотя эксперименты раскрывают кое-что о локальных причинно-следственных связях, они не обязательно дают намёки о чистом воздействии всех причинных факторов, присутствующих в данной ситуации.

Принятие принципов современной науки также изменило психологию.Хотя истоки психологии — как исследования психики — восходят к античности, психология как академическая дисциплина была создана в середине-конце 19 века. Это предприятие было также вдохновлено успехом естественных наук, и психология была явно смоделирована по примеру этого примера Вильгельмом Вундтом — «отцом экспериментальной психологии», хотя он подчеркивал также тесную связь с гуманитарными науками. Эксперимент быстро стал предпочтительным методом. На этом формирующем этапе современной психологии были и другие, более герменевтические подходы, такие как психоанализ или интроспекция в соответствии с Вюрцбургской школой, но их влияние на академическую психологию было ограниченным.Бихевиоризм возник как прямая реакция на эти предполагаемые ненаучные подходы, и его сторонники подчеркивали научный характер своей «новой философии психологии». Важно отметить, что при этом они также подчеркнули важность эксперимента и необходимость количественной оценки непосредственно наблюдаемого поведения в психологических исследованиях. Бихевиоризм быстро стал очень влиятельной парадигмой, сформировавшей академическую психологию. Гештальт-психологи, мировоззрение которых радикально отличается от бихевиоризма, в своих исследованиях также опирались на эксперименты.Когнитивная психология, которая следовала, дополняла и частично вытесняла бихевиоризм, в значительной степени полагается на эксперимент как на средство проникновения в суть психических процессов, хотя используются и другие методы, такие как моделирование. Интересно, что существует фундаментальное различие между психоанализом и гуманистической психологией, которые не полагаются на эксперимент, и другими вышеупомянутыми подходами, поскольку первые сосредоточены на психическом функционировании индивидов, тогда как вторые больше сосредотачиваются на глобальных законах психического функционирования. между людьми.Это отражается в том факте, что психологические законы в экспериментальной психологии устанавливаются на средних арифметических значениях исследуемых участников — различие, которое мы более подробно обсудим позже. Сегодня психология — это научное, — в смысле эмпирически-количественное — исследование человеческого разума и поведения, и эксперимент часто считается золотым стандартом в психологических исследованиях (например, Mandler, 2007; Goodwin, 2015; Leahey, 2017).

Эксперимент тесно связан с так называемым научным методом (Haig, 2014; Nola and Sankey, 2014) и эпистемологическими принципами философии позитивизма — в том смысле, как Мартин (2003); Мичелл (2003) и Тео (2018) объясняют, что иногда проявляет характеристики наивного эмпиризма.Грубо говоря, первое состоит из наблюдения, формулирования гипотез и их экспериментальной проверки. Последний постулирует, что знание основано на сенсорном опыте, что оно проверяемо, независимо от исследователя и, следовательно, объективно, поскольку оно точно описывает мир таким, какой он есть. Это означает, что в принципе всю реальность можно не только измерить, но и в конечном итоге полностью объяснить наукой. Это мировоззрение подвергается нападкам со стороны мыслителей постмодерна, которые утверждают, что мир намного сложнее и что современный научный подход не может объяснить всю реальность и ее явления.

Постмодернистское мировоззрение

Постмодернистское мышление (например, Bertens, 1995; Sim, 2011; Aylesworth, 2015) набирает обороты с 1980-х годов, и хотя ни термин «постмодернизм», ни связанные с ним подходы не могут быть определены единогласно или точно, они характеризуются следующим: несколько взаимосвязанных концепций, взглядов и целей. Самая основная черта — это общий скептицизм и готовность подвергать сомнению буквально все с нуля — вплоть до того, что подвергают сомнению не только основание любой идеи, но и сам вопрос.Это включает в себя собственный контекст, выбранные предпосылки, мышление и использование языка. Таким образом, постмодернизм имеет много общего с любопытством науки к познанию мира: скептическое отношение в сочетании с желанием понять, как все обстоит на самом деле.

Постмодернистские исследования часто начинаются с изучения языка и более широкого контекста определенных явлений из-за того факта, что язык является средой, в которой происходят многие из наших умственных действий, которые впоследствии влияют на наше поведение.Таким образом, то, как мы говорим, показывает кое-что о том, как и почему мы думаем и действуем. Кроме того, мы общаемся о явлениях с помощью языка, что, в свою очередь, означает, что этот дискурс влияет на то, как мы думаем или видим эти явления. Более того, этот дискурс встроен в более широкий социальный и исторический контекст, который также отражает использование языка и, следовательно, наше восприятие и интерпретацию определенных явлений.

Вообще говоря, постмодернистские исследования направлены на обнаружение и объяснение того, как на человека влияют социальные влияния и лежащие в их основе, часто скрытые идеи, структуры или механизмы.Поскольку эти влияния часто нечеткие, противоречивые и зависят от их контекста, человек подвержен множеству различных причин, и это и без того сложное взаимодействие дополнительно осложняется личной историей, мотивациями, целями или способами мышления человека. . Постмодернизм пытается понять всю эту сложность во всей ее полноте.

Постмодернистские подходы выявили три основные общие тенденции, характеризующие современный мир: во-первых, общества и человеческий опыт с 20-го века демонстрировали меньшую согласованность и, наоборот, большее разнообразие, чем столетия назад, практически во всех областях, т.е.ж., мировоззрения, способы мышления, социальные структуры или индивидуальное поведение. Во-вторых, это наблюдение приводит постмодернистских мыслителей к выводу, что великие нарративы, которые доминировали в предыдущие столетия и формировали целые общества, предоставляя системы ссылок, утратили — по крайней мере частично — свое превосходство и значимость. Примерами являются религиозные догмы, национализм, индустриализация, понятие линейного прогресса и современная наука, потому что она работает в соответствии с определенными фундаментальными принципами.В-третьих, тот факт, что разные, но одинаково обоснованные точки зрения, особенно в отношении социальных явлений или даже мировоззрения в целом, возможны и могут сосуществовать, очевидно, влияет на концепции «истины», «реальности» и «разума» таким образом, что эти концепции теряют их неизменный, абсолютный, универсальный или глобальный характер просто потому, что они являются выражениями и отражениями определенной эпохи, общества или мировоззрения.

Здесь, однако, необходимо прояснить распространенное заблуждение: интерпретация истины, реальности или разума как относительных, субъективных и зависимых от контекста — в отличие от абсолютных, объективных и независимых от контекста — естественно, не означает, что все может быть произвольно обозначено как истинное, реальное или разумное, или, наоборот, что что-то не может быть истинным, реальным или разумным.Например, часто цитируемое предположение о том, что постмодернизм, по-видимому, даже отрицает существование гравитации или ее эффектов, поскольку все может быть интерпретировано произвольно, или утверждает, что мы не можем объяснить эти явления с достаточной точностью, потому что все открыто для любой интерпретации (Sokal, 1996), полностью упускает из виду суть.

Во-первых, постмодернизм обычно не занимается законами физики и неодушевленным миром как таковым, а скорее фокусируется на мире человеческого опыта.Однако само явление, например гравитация, не совпадает с нашим научным знанием явлений — выбранными нами областями исследования, методологическими парадигмами, данными, теориями и объяснениями — или нашим восприятием явлений, которые являются результатом деятельности человека. виды деятельности. Следовательно, социальный контекст влияет на наше научное знание, и в этом смысле научное знание является социальной конструкцией (Hodge, 1999).

Во-вторых, явления из человеческого опыта, хотя, вероятно, в большей степени зависят от социального контекста, чем физические явления, также не могут быть интерпретированы произвольно.Индивидуальный контекст — такой как личная история, мотивации, цели или мировоззрение — определяет, имеет ли определенное поведение смысл для определенного человека в определенной ситуации. Поскольку существует практически неограниченное количество возможных фонов, это может показаться совершенно случайным или произвольным с общей точки зрения. Но с точки зрения отдельного человека рассматриваемый феномен может быть полностью объяснен теорией для конкретного, а не универсального контекста.

Как описано выше, постмодернистская мета-перспектива напрямую связана с человеческим опытом и поэтому особенно актуальна для психологии.Более того, любая дисциплина, включая знания, которые она генерирует, безусловно, выиграет от понимания ее собственных (социальных) механизмов и последствий. Ниже мы покажем, что постмодернистское мышление не только разъясняет более широкий контекст психологии как академической дисциплины, но, скорее, что экспериментальная психология демонстрирует ряд аспектов, которые лучше всего можно описать как аспекты постмодернистского мышления, хотя они и не признаются как таковые.

Постмодернистский контекст экспериментальной психологии

Парадоксально, но элементы постмодерна присутствовали с самого начала экспериментальной психологии, хотя постмодернизм получил распространение только десятилетия спустя.Одна из характеристик постмодернизма — это перенос определенных элементов из их первоначального контекста в новые контексты, например, популярность «восточных» философий и практик в современных «западных» обществах. Эти различные элементы часто сопоставляются и объединяются, чтобы создать что-то новое, например, новые «вестернизированные» формы йоги (Shearer, 2020).

Точно так же основатели современной академической психологии взяли на вооружение научный метод, который первоначально был разработан в контексте естественных наук, и перенесли его на изучение психики человека в надежде повторить успех естественных наук. .Напротив, методы, разработанные специально в контексте психологии, такие как психоанализ (Wax, 1995) или интроспекция в соответствии с Вюрцбургской школой (Hackert and Weger, 2018), получили гораздо меньшее распространение в академической психологии. То, как мы понимаем как психику, , так и психологию, в значительной степени сформировалось благодаря передаче принципов современной науки, а именно количественных измерений и экспериментальных методов, хотя не очевидно, как таковой , что это лучший подход для выяснения психических и поведенческих явлений.Применение методов естественных наук к новому и иному контексту, а именно к явлениям, относящимся к человеческой психике , является поистине постмодернистским усилием, потому что оно сопоставляет две совершенно разные области и объединяет их в нечто новое — экспериментальную психологию.

Постмодернистский характер экспериментальной психологии проявляется на двух уровнях: во-первых, предмет — человеческая психика — демонстрирует постмодернистский характер, поскольку ментальные и поведенческие феномены сильно зависят от идиосинкразических контекстов вовлеченных индивидов, что делает невозможным установить однозначные общие законы для их описания.Во-вторых, экспериментальная психология сама по себе демонстрирует существенные черты постмодерна, потому что и ее метод, и получаемые ею знания — хотя они кажутся объективными и уходят корнями в современное научное мировоззрение — неизбежно содержат элементы постмодерна, как будет показано ниже.

Эксперимент как симулякр

Термин «симулякр» в основном означает «копия», часто в смысле «низшая копия» или «фантазм / иллюзия». Однако в обиходе постмодерна «симулякр» приобрел более тонкое и конкретное значение.«Симулякр» — ключевой термин в работе философа постмодерна Жана Бодрийяра, который, возможно, представил наиболее детально проработанную теорию симулякров (1981/1994). Согласно Бодрийяру, симулякр «является отражением глубокой [« реальной »] реальности» (16/6). Однако симулякры — это больше, чем идентичные копии, потому что они обретают собственную жизнь и становятся «реальными» в смысле превращения в отдельную сущность. Например, личность, которую поп-звезда показывает на сцене, не «настоящая» в том смысле, что это их «нормальная» закулисная личность, но определенно «настоящая» в том смысле, что она воспринимается даже аудиторией. если они осознают, что это может быть «искусственная» личность.Две одинаковые машины также могут быть «разными», поскольку одна может использоваться как средство передвижения, а другая может быть символом статуса. Даже честная видеодокументация определенного события — это не просто копия произошедших событий, потому что внутри среднего видео можно записать только определенные разделы с определенной точки зрения. Кроме того, воспроизведение происходит в других контекстах как исходное событие, что также может изменить восприятие зрителя.

Постструктуралист — подход, тесно связанный с постмодернизмом, — философ Ролан Барт указал на еще один важный аспект симулякров.Он утверждал, что для того, чтобы понять что-то — «объект» в терминологии Барта — мы обязательно создаем симулякры, потому что мы « реконструируем [наш курсив]« объект »таким образом, чтобы проявлять тем самым правила функционирования [⋯ ] этого объекта »(Barthes, 1963, 213/214). Другими словами, когда мы исследуем объект — любое явление, материальное, ментальное или социальное, — мы должны сначала его воспринять. Это означает, что у нас должно быть какое-то ментальное представление о явлении / объекте — и очень важно отметить, что это представление — не то же самое, что и сам «реальный» объект.Следовательно, все наши умственные операции выполняются не над «реальным» объектом, а над его мысленными представлениями. Мы разбираем явление, чтобы понять его, то есть пытаемся выделить его составляющие. Поступая таким образом, мы изменяем объект, потому что наше явление больше не является исходным явлением «как есть», поскольку мы производим над ним мысленную операцию, тем самым трансформируя исходное явление. Идентификация компонентов может быть простой, например, разделение дерева на корни, ствол, ветви и листья может показаться очевидным или даже «естественным», но тем не менее мы, как исследователи, создаем эту структуру — само дерево, вероятно, не осознает этого.Теперь, когда мы создали эту структуру, мы можем сказать, что дерево состоит из нескольких компонентов, и назвать эти компоненты. Таким образом, мы ввели «новые» элементы в наше понимание дерева. Это важный момент, даже несмотря на то, что элементы, то есть ветви и листья сами по себе, «как есть», естественно, всегда «присутствовали». Таким образом, наше понимание «дерева» полностью изменилось, потому что дерево теперь представляет собой нечто, состоящее из нескольких элементов.В этом смысле мы изменили исходный феномен, добавив что-то — и все это произошло в нашем мышлении, а не в самом дереве. Также можно найти разные структуры и разные компоненты для дерева, например, коричневый и зеленый, что показывает, что мы строим эти знания.

Затем мы можем исследовать компоненты, чтобы увидеть, как они взаимодействуют и соотносятся друг с другом и со всей системой. Также мы можем проработать их функции и определить условия, при которых произойдет то или иное событие.Мы даже можем расширить рамки нашего исследования и изучить дерево в контексте его экосистемы. Но независимо от того, что мы делаем и насколько изощренным становится наше расследование, все сказанное выше остается верным и здесь, потому что ни все эти действия, перечисленные выше, ни знания, которые мы получаем от них, не являются самим объектом. Скорее, мы что-то добавили к объекту, и чем больше мы знаем о нашем объекте, тем больше знаний мы накопили. В этом дополнении и заключается суть науки — получение знаний.Или, говоря словами Ролана Барта: «Симулякр — это интеллект, добавленный к объекту, и это добавление имеет антропологическую ценность, поскольку это сам человек, его история, его положение, его свобода и само сопротивление, которое природа оказывает его уму. »(1963/1972, 214/215).

В принципе, это относится ко всем научным исследованиям. Но чем сложнее явления, тем больше усилий и личного вклада требуется от исследователя для создания структур, теорий или объяснений.Перефразируя Барта: имея дело со сложными явлениями, нужно добавить больше интеллекта к объекту, что, в свою очередь, означает, что есть больше возможностей для различных подходов и точек зрения, то есть конструктивный элемент становится больше. Как обсуждалось ранее, это не означает, что процессы расследования и толкования произвольны. Но из этого хода мыслей становится ясно, что «объективность» или «истина» в «позитивистском», наивном эмпирическом «реалистическом» или абсолютном смысле недостижимы.Тем не менее, мы утверждаем, что это не недостаток, как утверждают многие критики постмодернизма (см. Выше), а скорее преимущество, поскольку оно позволяет более точно проводить научные исследования реальных явлений, которые обычно сложны в случае психология.

Концепции симулякров Бодрийяра и Барта можно объединить, чтобы дать описание эксперимента в психологии. Соответственно, наше понимание концепции «симулякра» влечет за собой, что научные процессы — по сути, все исследовательские процессы — обязательно должны дублировать объект своего исследования, чтобы понять его.При этом обязательно вводятся конструктивные элементы. Эти элементы имеют различную природу, а это означает, что исследования одного и того же явления могут отличаться друг от друга, и разные исследования могут выявить разные вещи о рассматриваемом явлении. Затем эти исследования сами по себе становятся сущностями — в смысле Бодрийяра — и, следовательно, симулякрами.

В новаторской статье о «значении и пределах точной науки» физик Макс Планк заявил, что «эксперимент — это вопрос, который наука ставит перед природой, а измерение — это запись ответа природы» (Planck, 1949, 325).Акт «задать вопрос» подразумевает, что человек, задающий вопрос, имеет хотя бы общее представление о том, как может выглядеть ответ (Heidegger, 1953, §2). Например: когда мы спрашиваем кого-то об их имени, мы, очевидно, не знаем, как их зовут, но мы предполагаем, что у них есть имя, и мы также имеем представление о том, как работает концепция «имя». В противном случае мы не смогли бы даже представить, не говоря уже о том, чтобы сформулировать и поставить вопрос. Это подчеркивает, насколько необходима определенная степень знания и понимания концепции, чтобы мы могли задавать вопросы о ней.Точно так же нам нужно иметь принципиальное представление или предположение о возможных механизмах, если мы хотим выяснить, как действуют более сложные явления. По крайней мере вначале, не имеет значения, верны ли эти идеи на самом деле или полностью ошибочны, поскольку без них мы вообще не смогли бы приблизиться к нашему предмету.

Контекст исследователя — его общее мировоззрение, его предыдущие знания и понимание, а также его социальная ситуация — очевидно, играет важную роль в процессе формирования вопроса, который может быть задан в текущем контексте исследования.Хотя этот контекст можно проанализировать в духе постмодерна, чтобы выяснить, как он влияет на исследования, производство знаний и — когда знания применяются — на возможные (социальные) последствия, существует гораздо более глубокое значение, относящееся к самой природе эксперимент как средство познания.

Независимо от того, является ли это простой эксперимент в физике, такой как эксперимент Галилео Галилея, или эксперимент над сложным явлением из социальной или когнитивной психологии, эксперимент — это ситуация, которая специально разработана для ответа на определенный тип вопросов, обычно это причинно-следственные связи. , например: «Влияет ли A причинно на B?» Исключая чрезвычайно сложное обсуждение природы причинной связи и причинной связи (например,г., Армстронг, 1997; Жемчуг, 2009; Paul and Hall, 2013), важно отметить, что эксперимент нужен нам как инструмент, чтобы ответить на этот вопрос. Хотя мы можем строить теории о явлении и выводить причинные связи, просто наблюдая, мы не можем — по крайней мере, согласно преобладающему пониманию причинности в науках — доказать причинные связи без эксперимента.

Основная идея эксперимента состоит в том, чтобы создать условия, которые отличаются только одним единственным фактором, который считается причинным фактором для эффекта.Влияние всех других возможных причинно-следственных связей остается идентичным, потому что они считаются смешивающими факторами, которые не имеют значения с точки зрения исследовательского вопроса текущего эксперимента. Затем, если обнаруживается разница в результатах между экспериментальными условиями, это считается доказательством того, что рассматриваемый аспект действительно оказывает причинное воздействие. Эту процедуру и ее логику понять нетрудно. Однако при более внимательном рассмотрении выясняется, что на самом деле это далеко не так просто или очевидно.

Начнем с того, что эксперимент — это не что иное, как «естественное» явление, а ситуация, созданная для конкретной цели, т. Е. «Искусственная» ситуация, потому что другие причинные факторы, оказывающие влияние в «реальной» жизни вне лаборатории, сознательно исключаются и учитываются. как «смешивающие» факторы. Это само по себе показывает, что эксперимент содержит существенный элемент постмодерна, потому что вместо того, чтобы что-то создать, он скорее создает это заново. Это воссоздание, конечно, основано на явлениях из «глубокой» реальности — в смысле Бодрийяра, — поскольку явная цель — узнать что-то об этой глубокой реальности, а не создавать что-то новое или что-то еще.Однако, как указано выше, это воссоздание должно содержать конструктивные элементы, отражающие предпосылки, концептуально-теоретические допущения и цели исследователя. Сосредоточив внимание на одном факторе и уменьшив сложность глубинной реальности, практическая операционализация и реализация, таким образом, отражают как лежащую в основе концептуальную структуру, так и ожидаемый результат, поскольку они специально разработаны для проверки предполагаемых, но скрытых или скрытых причинно-следственных связей.

Здесь становится актуальным еще один элемент, а именно важнейшая роль языка, которая подчеркивается в постмодернистском мышлении (например,г., Харрис, 2005). Не вдаваясь в тонкости семиотики, существует объяснительный разрыв (Chalmers, 2005) — если заимствовать фразу из философии разума — между феноменом, с одной стороны, и его лингвистическим и / или ментальным представлением, с другой. Эта взаимосвязь далеко не ясна, и поэтому проблематично предположить, что наши лингвистические или ментальные представления — наши слова и обозначаемые ими концепции — идентичны самим феноменам. Хотя мы не можем, по крайней мере, в соответствии с нашими нынешними знаниями и пониманием, полностью устранить этот пробел, важно знать об этом, чтобы избежать некоторых ловушек, как будет показано в примерах ниже.

Даже такое, казалось бы, простое слово, как «дерево» — если еще раз вернуться к нашему предыдущему примеру — относится к осязаемому явлению, потому что деревья есть «снаружи». Однако они бывают разных форм и размеров, есть разные виды деревьев, и каждое из них может быть обозначено как «дерево». Кроме того, деревья состоят из разных частей, а лист, хотя и является частью дерева, имеет собственное слово, то есть лингвистическое и ментальное представление. Хотя лист является частью дерева — по крайней мере, в соответствии с нашей концепцией — неясно, включает ли «дерево» каким-то образом и «лист».То же самое верно для молекулярного, атомного или даже субатомного уровней, где «нет» дерева. Исключая чрезвычайно сложные онтологические последствия этой проблемы, стало ясно, что мы имеем в виду определенный уровень детализации, когда используем слово «дерево». Уровень детализации отражает контекст, цели и концепции исследователя, например, при исследовании тропического леса как экосистемы субатомный уровень игнорируется.

Как это относится к экспериментальной психологии? Психология изучает нематериальные явления, а именно психические и поведенческие процессы, такие как познание, память, обучение, мотивация, эмоции, восприятие, сознание и т. Д.Важно отметить, что эти термины обозначают теоретических конструкции , поскольку, например, память нельзя наблюдать напрямую. Мы можем предоставить испытуемым в эксперименте набор слов, чтобы они выучили их и позже понаблюдали, сколько слов они воспроизводят правильно. Таким образом, теоретическая конструкция описывает такие отношения между стимулом и поведением, и мы можем сделать выводы из этих наблюдаемых данных о памяти. Но ни наблюдаемое поведение испытуемого, ни полученные данные, ни наши выводы не идентичны самой памяти.

Этот ход мыслей демонстрирует постмодернистский характер экспериментальной психологии, потому что мы конструируем свое знание. Но это еще не все: даже пытаясь определить теоретическую конструкцию как можно точнее — например, память как «процесс сохранения информации во времени» (Matlin, 2012, 505) или «средство, с помощью которого мы сохраняем и опираться на наш прошлый опыт, чтобы использовать эту информацию в настоящем »(Sternberg and Sternberg, 2011, 187) — объяснительный разрыв между репрезентацией и явлением невозможно преодолеть.Скорее, это становится еще более сложным, потому что теоретические конструкции состоят из других теоретических построений, что приводит к некоторой самореферентной цикличности, когда конструкции определяются другими конструкциями, которые относятся к дальнейшим конструкциям. В приведенных выше определениях, например, едва ли какой-либо ключевой термин является самоочевидным и однозначным, поскольку существуют разные интерпретации конструктов «процесс», «поддержание», «информация», «означает», «удерживать», «использовать, »« Опыт »и« использование »в соответствии с их контекстом.Только временные выражения «с течением времени», «прошлое» и «настоящее», вероятно, здесь менее двусмысленны, потому что они используются как нетехнические, повседневные термины. Однако приведенные выше определения, конечно, не совсем непонятны — на самом деле, их довольно легко понять на повседневном языке — и совершенно ясно , что авторы имеют в виду – выражают . Курсивом обозначены конструктивные элементы, что демонстрирует, что попытки дать точное определение на языке науки приводят к размытости и самореференции.

Основываясь на рассказе Хорхе Луиса Борхеса, Бодрийяр (1981) нашел иллюстративную аллегорию: карта настолько точна, что все изображает с идеальными деталями, но, следовательно, неизбежно настолько велика, что покрывает всю территорию, которую она изображает. Точно так же Талеб (2007) ввел термин «игровая ошибка» для ошибочного принятия модели / карты — в нашем контексте: эксперименты в психологии — с реальностью / территорией, то есть ментальным или поведенческим феноменом. Подобно функциональности, казалось бы, «неточной» карты, которая содержит только соответствующие ориентиры, чтобы пользователь мог найти свой путь, нечеткость языка не создает проблем в повседневном общении.Так почему же это проблема экспериментальной психологии? Поскольку природа теоретических построений в психологии заключается именно в их расплывчатости, цель достижения высокой степени детализации и точности в экспериментальной психологии кажется недостижимой (см. Различные неудачные попытки создать «идеальные» языки, которые могли бы отображать буквально все «Идеально», например, Carapezza and D’Agostino, 2010).

Не размышляя об онтических или эпистемических последствиях, необходимо осознавать объяснительный пробел и воздерживаться от идентификации эксперимента и лежащей в его основе операционализации с теоретической конструкцией.В противном случае этот пробел непреднамеренно и неконтролируемо «заполняется», если результаты эксперимента принимаются в качестве действительного доказательства определенной теоретической конструкции, которая на самом деле является нечеткой и потенциально может быть реализована различными способами. Если это не признается, такие слова, как «память», становятся просто символами, лишенными конкретного значения, во многом как игра в стеклянные бусины — или, в терминологии постмодерна: гиперреальность.

Эксперименты и гиперреальность

«Гиперреальность» — еще один ключевой термин в работе Жана Бодрийяра (1981), обозначающий концепцию, тесно связанную с симулякром.Соответственно, в современном обществе симулякры распространены повсеместно и образуют систему взаимосвязанных симулякров, которые относятся друг к другу, а не к реальному, тем самым, возможно, скрывая или заменяя реальное. Следовательно, симулякры становятся реальными сами по себе и образуют «более реальную» реальность, а именно гиперреальность. Можно принять или не согласиться с концепцией Бодрийяра, особенно с всеобъемлющими социальными и социальными последствиями, но основная концепция «гиперреальности», тем не менее, является плодотворным инструментом для анализа экспериментальной психологии.Мы уже видели, что эксперимент демонстрирует многие характеристики симулякра, поэтому неудивительно, что концепция гиперреальности применима и здесь, хотя и в несколько иной интерпретации, чем у Бодрийяра.

Гиперреальный характер эксперимента можно обсуждать на двух уровнях: сам эксперимент и дискурс, в который он встроен.

На уровне самого эксперимента следует принять во внимание два любопытных наблюдения. Во-первых, в отличие от естественных наук, где исследователь — человек, а объект исследования (в основном) нечеловеческий и обычно неодушевленный, в психологии и исследователь, и объект исследования являются людьми.Это означает, что субъекты эксперимента, будучи независимыми людьми, не поддаются податливости или полностью контролируются исследователем, потому что они привносят свой собственный фон, историю, мировоззрение, ожидания и мотивации. Они интерпретируют ситуацию — эксперимент — и действуют соответственно, но не обязательно так, как планировал или ожидал исследователь (Smedslund, 2016). Поэтому испытуемые создают свои собственные версии эксперимента или, в терминологии постмодерна, различные симулякры, которые могут быть более или менее совместимы с рамками исследователя.Это верно для всех субъектов эксперимента, а это означает, что эксперимент в целом также можно интерпретировать как совокупность взаимосвязанных симулякров — гиперреальность.

Гиперреальный характер становится еще более очевидным, потому что то, что в конечном итоге влияет на интерпретацию результатов эксперимента, — это не фактические выступления и результаты отдельных субъектов, как они были задуманы ими, а, скорее, то, как обрабатываются их действия и результаты. видел и интерпретировал следователь.Даже если исследователь пытается быть максимально точным и стремится к точному и беспристрастному измерению, то есть к точной копии, неизбежно присутствуют конструктивные элементы, которые вносят неопределенность в эксперимент. Исследователи никогда не могут быть уверены в том, что испытуемые на самом деле делали и думали, поэтому они обязательно должны работать с интерпретациями. Или в терминах постмодерна: поскольку фактические действия и результаты субъектов не доступны напрямую, исследователи должны иметь дело с симулякрами.Эти симулякры становятся реальностью исследователей, и, таким образом, любое дальнейшее рассмотрение — статистический анализ, интерпретация или дискуссии — становится гиперреальностью, то есть набором взаимосвязанных симулякров, ставших «реальными».

На уровне дискурса, в который встроен эксперимент, другой любопытный аспект также демонстрирует гиперреальный характер экспериментальной психологии. Психология согласно стандартному определению — это научное исследование психических и поведенческих процессов человека (например,г., Герриг, 2012). Это определение содержит два фактически противоречащих друг другу элемента. С одной стороны, в центре внимания процессы личности. С другой стороны, научный метод объяснения этих процессов не рассматривает индивидов как таковых , а объединяет их индивидуальный опыт и превращает его в «стандартный» опыт. Результаты экспериментов, наши знания о человеческой психике, отражают психологическое функционирование на уровне среднего у разных людей. И даже если мы предположим, что среднее значение является лишь оценкой, а не точным описанием или предсказанием, вопрос остается открытым, как деиндивидуализированные наблюдения связаны с опытом человека.Общий механизм, закон, который был открыт путем абстрагирования от множества индивидуальных переживаний, затем ( относительно -) навязывается индивиду в противоположном направлении. Другими словами, симулякр, а именно результат эксперимента, рассматривается и рассматривается как реальность, становясь таким образом гиперреальным. Кроме того, и просто потому, что он считается универсально истинным, этот постулируемый закон тем самым приобретает определенную значимость и «истину» — часто независимо от его действительной, фактической или «глубокой» истины — сам по себе.Следовательно, может стать невозможным отличить «глубокую» от «симулякральной» истины, что является отличительной чертой гиперреальности.

Измерение емкости зрительной рабочей памяти

Зрение — важная сенсорная модальность, и в этой области проводятся обширные исследования (Hutmacher, 2019). Большая часть нашего повседневного опыта формируется из-за того, что мы видим богатый и сложный мир вокруг нас, и поэтому возникает интересный вопрос, сколько визуальной информации мы можем хранить и обрабатывать. Основываясь на развитии основополагающей экспериментальной парадигмы, Лак и Фогель (1997) показали, что емкость зрительной рабочей памяти составляет около четырех элементов.Об этом открытии сообщается во многих учебниках (например, Baddeley, 2007; Parkin, 2013; Goldstein, 2015), и он почти стал трюизмом в когнитивной психологии.

Экспериментальная парадигма, разработанная Лаком и Фогелем (1997), является ярким примером эксперимента, который строго придерживается научных принципов, изложенных выше. Для того чтобы измерить очень широкий и нечеткий феномен, в качестве визуальных стимулов используются простые абстрактные формы, такие как цветные квадраты, треугольники или линии, обычно на «нейтральном», т.е.g., серый, фон — который можно посчитать, чтобы измерить объем зрительной рабочей памяти. Сведение чрезмерного разнообразия «внешнего визуального мира» к нескольким абстрактным геометрическим формам — чрезвычайно искусственная ситуация. Очевидный контраст между простыми геометрическими формами и богатой панорамой «реального» визуального мира иллюстрирует ловушки контроля предполагаемых смешивающих переменных, а именно неконтролируемого разнообразия «реального» мира и того, как мы его видим. Точно абстрагируя и исключая потенциально мешающие переменные, можно подсчитывать элементы и измерять емкость визуальной рабочей памяти.Но при этом первоначальный феномен — видение всего мира — теряется. Другими словами: симулякр создан.

Установление экспериментальной парадигмы Лаком и Фогелем привело к большому количеству исследований и вызвало широкую дискуссию о том, как можно объяснить ограничение только четырьмя элементами (см. Резюме Brady et al., 2011; Luck and Vogel, 2013; Ma et al., 2014; Шургин, 2018). Тем не менее, что критически важно, несколько исследований показали, что ситуация иная, когда объекты реального мира используются в качестве визуальных стимулов, а не простые абстрактные формы, показывая, что емкость визуальной рабочей памяти выше для объектов реального мира (Эндресс и Поттер, 2014; Брэди и др., 2016; Шургин и др., 2018; Робинсон и др., 2020; также Schurgin and Brady, 2019). Такие результаты показывают, что рассуждения о механизмах, лежащих в основе ограничений визуальной рабочей памяти, в основном касаются искусственного явления, не имеющего аналогов в «реальности» — идеального примера гиперреальности.

Этот гиперреальный характер не означает, что результаты Luck and Vogel (1997) или аналогичных экспериментов с использованием искусственных стимулов неуместны или не «верны». Результаты верны, но это истина локальная , действительная только для конкретного контекста конкретных экспериментов , а не глобальная истина , которая применяется к визуальной рабочей памяти в целом .То есть, говорить о «визуальной рабочей памяти», основанной на парадигме Удачи и Фогеля, является ошибкой, потому что на самом деле речь идет о «визуальной рабочей памяти для простых абстрактных геометрических форм на сером фоне».

Свобода воли и экспериментальная психология

Термин «свобода воли» выражает идею наличия «значительного вида контроля [курсив в оригинале] над своими действиями» (O’Connor and Franklin, 2018, n.p.). Эта концепция занимала центральное положение в западной философии с древних времен, поскольку она имеет далеко идущие последствия для нашего представления о себе как о людях и нашего положения в мире, включая вопросы морали, ответственности и природы правовых систем (например,г., Биби, 2013; Маккенна и Перебум, 2016; О’Коннор и Франклин, 2018 г.). Поскольку тема вызывает всеобщий интерес, неудивительно, что психологи-экспериментаторы пытались исследовать и свободу воли.

Наиболее известное исследование было проведено Libet et al. (1983), и этот эксперимент быстро стал центром обширного дискурса о свободе воли, поскольку он обеспечивает эмпирические данные и научное исследование. Эксперимент Либета и др., По-видимому, показывает, что субъективному впечатлению, когда люди сознательно решают действовать, на самом деле предшествуют объективно измеримые, но бессознательные физические процессы.Это якобы доказывает, что наши, казалось бы, произвольные действия на самом деле предопределены физическими процессами, потому что мозг бессознательно принял решение еще до того, как человек узнает об этом, и что наши сознательные намерения просто наложены на него. Следовательно, у нас нет свободы воли, и, следовательно, большая часть нашей социальной ткани основана на иллюзиях. По крайней мере, так гласит история.

Это описание, хотя и сформулировано несколько резко, представляет собой типичный образ мыслей в рассуждении о свободе воли (например,г., видные психологи Газзанига, 2011; Вегнер, 2017; см. дополнительные примеры в Kihlstrom, 2017).

Эксперимент

Либета вызвал обширную и весьма противоречивую дискуссию: для некоторых авторов он является опровержением или, по крайней мере, угрозой различным концепциям свободы воли, или, наоборот, индикатором или даже доказательством некоего материального детерминизма. Напротив, другие авторы отрицают, что эксперимент опровергает или считается против воли. Более того, третья группа — чью позицию мы принимаем для дальнейшей аргументации — отрицает, что выводы Либета вообще имеют отношение к этому вопросу (резюме этого сложного и обширного обсуждения и различные позиции, включая дальнейшие ссылки, см. В Nahmias, 2010; Radder and Meynen , 2013; Schlosser, 2014; Fischborn, 2016; Lavazza, 2016; Schurger, 2017).Собственная позиция Либета, хотя и не совсем последовательна, противоречит большинству понятий свободы воли (Roskies, 2011; Seifert, 2011). На этом фоне неудивительно, что существуют также многочисленные дальнейшие экспериментальные исследования по различным аспектам этой предметной области (см. Резюме Saigle et al., 2018; Shepard, 2018; Brass et al., 2019).

Однако мы утверждаем, что весь этот дискурс лучше всего понимать с позиций постмодерна как гиперреальность и что сам эксперимент Либета является прекрасным примером симулякра.Более пристальный взгляд на конкретную процедуру эксперимента показывает, что Либет действительно просил своих участников двигать рукой или пальцем «по желанию», в то время как их мозговая активность отслеживалась с помощью ЭЭГ. Им было приказано интроспективно наблюдать за моментом, когда они почувствовали «побуждение» пошевелить рукой и записать этот момент, указав положение стрелки на часах. Очевидно, это в высшей степени искусственная ситуация, когда широкое и нечеткое понятие «свободы воли» абстрагируется и сводится к движению пальца, единственной степенью свободы которого является момент движения.Вопрос о том, является ли это адекватной операционализацией свободы воли, имеет первостепенное значение, и есть много возражений против того, что установка Либета вообще не может измерить свободу воли (например, Mele, 2007; Roskies, 2011; Kihlstrom, 2017; Brass et al. , 2019).

До Либета не было никаких указаний на то, что решение, когда двигать пальцем, могло иметь отношение к концепции свободы воли и связанного с ней дискурса. Вопрос о том, контролируем ли мы свои действия, относится к совершенно разным уровням детализации.Свобода воли обсуждалась в отношении таких вопросов, как то, свободны ли мы жить в соответствии с нашими желаниями или несем ответственность за свои действия в социальных контекстах (например, Beebee, 2013; McKenna and Pereboom, 2016; O’Connor and Франклин, 2018), а не пошевелим мы пальцем сейчас или через две секунды. Прыжки Либета и других авторов от очень конкретных ситуаций к далеко идущим выводам об очень широкой и нечеткой теоретической конструкции показывают, что чрезвычайно широкая пропасть между двумя явлениями, а именно движением пальца и свободой воли, преодолевается одним махом.

Другими словами, эксперимент Либета является симулякром, поскольку он дублирует явление из нашего повседневного опыта, а именно свободу воли, но при этом операционализация изменяет и сокращает теоретическую конструкцию. Результатом является сомнительная процедура, отношение которой к явлению весьма противоречиво. Более того, тот факт, что, несмотря на слабую связь со свободой воли, эксперимент Либета вызвал широкую дискуссию по этому вопросу, раскрывает гиперреальную природу всего дискурса, потому что обсуждаемый вопрос не является фактическим вопросом, а именно свободой воли, а скорее симулякром. .Все остальное — аргументы, контраргументы, последующие эксперименты и их интерпретации — построенные на эксперименте Либета, в основном являются комментариями к симулякру, а не к реальным явлениям. Таким образом, создается гиперреальность, в которой дискурс вращается вокруг полностью искусственных явлений, но где аргументы в этом обсуждении ссылаются на реальное и влияют на него, поскольку делаются предложения по изменению правовой системы и наших представлений об ответственности, что, кстати, не так. это вопрос эмпирической науки, а не права, этики и философии.

Все вышеперечисленное не означает, что весь этот дискурс бессмыслен или даже беспочвенен — ​​напротив, наше понимание предмета значительно улучшилось. Хотя наши знания о свободе воли почти не увеличились, мы получили глубокое понимание герменевтики и методологии — и подводных камней! — исследований свободы воли, возможных последствий на индивидуальном и общественном уровне и работы научных дискурсов. В этом и состоит постмодернизм.

Обсуждение

Как показано выше, в практике экспериментальной психологии есть ряд постмодернистских элементов: выдающаяся роль языка, разрыв между лингвистической или ментальной репрезентацией и явлением, «добавление интеллекта к объекту», симулякральный характер. самого эксперимента в его попытке воссоздать явления, которые неизбежно трансформируют «реальное» явление в соответствии с требованиями эксперимента, и, наконец, создание гиперреальности, если эксперименты воспринимаются как «реальное» явление и научный дискурс превращается в обмен символическими выражениями, относящимися к симулякрам, созданным в экспериментах, заменяющим реальное.Все эти аспекты не просачивались в экспериментальную психологию постепенно вслед за постмодернизмом, но присутствовали с самого начала экспериментальной психологии, поскольку они неизбежно присущи ее философии науки.

Учитывая эти врожденные постмодернистские черты экспериментальной психологии, вызывает недоумение то, что существует такое сопротивление воспринимаемой «угрозе» научности психологии. Хотя подробное исследование причин выходит за рамки этого анализа, мы подозреваем, что есть две основные причины: во-первых, недостаточное знание истории науки и понимания философии науки может привести к идеализированным концепциям «чистого» естественного наука.Во-вторых, незнание основных принципов постмодернистских подходов может привести к предположению, что постмодернизм — это просто праздная игра с произвольными словами. Однако «наука» и «постмодернизм» и их соответствующие эпистемологические концепции не являются противоположностями (Gergen, 2001; Holtz, 2020). Это особенно верно для психологии, которая обязательно содержит социальное измерение, потому что не только исследователи являются людьми, но и сам предмет исследования.

(чрезмерное) использование количественно-экспериментальных методов в психологии, часто в сочетании с поверхностным пониманием стоящей за ними философии науки, подвергалось критике либо с теоретической точки зрения (например,г., Бергманн и Спенс, 1941; Херншоу, 1941; Петри, 1971; Закон, 2004; Смедслунд, 2016), или потому, что экспериментальный подход не дал надежных, достоверных и актуальных применимых знаний в педагогической психологии (Славин, 2002). Возможно, симптоматично, что в учебнике, обучающем психологам основам науки, нет ни одного примера из экспериментальной психологии, а используются только примеры из физики плюс теория эволюции Дарвина (Wilton and Harley, 2017).

С другой стороны, постмодернистский взгляд на экспериментальную психологию дает представление о некоторых подводных камнях, как это проиллюстрировано приведенными выше примерами.На уровне эксперимента методологические требования подразумевают создание искусственной ситуации, которая открывает разрыв между явлением, как оно есть на самом деле, и тем, как оно конкретно реализуется в экспериментальной ситуации. Это не проблема. Проблемы начинаются, если движение пальца ошибочно принимается за свободу воли. Точно так же осознание того, что локальные причинные связи не объясняют сложные явления, такие как психические и поведенческие процессы в их совокупности, также предотвращает (чрезмерное) обобщение, особенно если сообщается надлежащим образом.Эти ограничения проясняют, что эксперимент не следует превращать в абсолют или рассматривать как единственный действительный способ понимания психики и мира.

На уровне психологии как академической дисциплины любое исследование должно выбрать соответствующий уровень детализации и установить баланс между методологическими требованиями и общим смыслом рассматриваемой теоретической концепции, чтобы узнать что-то о «реальном» мире. Если уровень детализации настолько хорош, что результаты не могут быть привязаны к более широким теоретическим построениям, а не обеспечивают полезное понимание нашего психологического функционирования, академическая психология рискует превратиться в самореферентную гиперреальность.

Постмодернистский характер экспериментальной психологии также позволяет по-другому взглянуть на так называемый кризис репликации в психологии. Авторы, утверждающие, что кризиса репликации нет, часто используют аргументы, демонстрирующие элементы постмодерна, такие как акцент на конкретных местных условиях в экспериментах, которые могут объяснить различные результаты исследований репликации (Stroebe and Strack, 2014; Baumeister, 2019). Другими словами, они ссылаются на симуляктивный характер экспериментов.Это объяснение может быть верным или нет, но кризис репликации показал пределы преимущественно экспериментального подхода в психологии.

Признание постмодернистской природы экспериментальной психологии и явное включение постмодернистского мышления в наши исследования может предложить выход из этой ситуации. Наш предмет — psyche — чрезвычайно сложен, неоднозначен и часто противоречив. И постмодернистское мышление оказалось способным успешно объяснить такие явления (например,г., Бертенс, 1995; Сим, 2011; Эйлсворт, 2015). Таким образом, как это ни парадоксально, если принять и рассмотреть внутреннюю нечеткую природу теоретических построений, они часто становятся намного яснее (Ronzitti, 2011). Следовательно, более постмодернистское мышление в психологии на самом деле заострит теоретические и концептуальные основы экспериментальной психологии — тем более, что экспериментальная психология с самого начала неизбежно была постмодернистской попыткой.

Авторские взносы

RM, CK и CL разработали идею этой статьи.РМ подготовил рукопись. CK и CL предоставили отзывы и предложения. Все авторы одобрили рукопись для подачи.

Конфликт интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Список литературы

Армстронг, Д. М. (1997). Мир положений дел. Кембридж: КУБОК.

Google Scholar

Баддели, А.(2007). Рабочая память, мысли и действия. Оксфорд: ОУП.

Google Scholar

Барт Р. (1963). «L’activité structureiste», в Essais Critiques (стр. 215–218). Париж: Éditions du Seuil. [«Структуралистская деятельность». Перевод Р. Ховарда (1972). В Критические очерки , изд. Р. Барт (Эванстон: издательство Северного университета), 213–220].

Google Scholar

Бодрийяр Дж. (1981). Simulacres et Simulation .Париж: Галилея. [ Simulacra and Simulation . Перевод С. Ф. Глейзера (1994). Анн-Арбор: Издательство Мичиганского университета]

Google Scholar

Баумейстер, Р. Ф. (2019). «Самоконтроль, истощение эго и кризис репликации в социальной психологии», in Surrounding Self-control (Приложение к главе 2), изд. А. Меле (Нью-Йорк, Нью-Йорк: ОУП). DOI: 10.31234 / osf.io / uf3cn

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Биби, Х. (2013). Свобода воли: Введение. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Пэлгрейв Макмиллан.

Google Scholar

Бергманн Г. и Спенс К. В. (1941). Операционизм и теория в психологии. Psychol. Ред. 48, 1–14. DOI: 10,1037 / h0054874

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бертенс, Х. (1995). Идея постмодерна. История. Лондон: Рутледж.

Google Scholar

Брэди, Т. Ф., Конкл, Т., и Альварес, Г. А. (2011). Обзор емкости зрительной памяти: помимо отдельных предметов и в сторону структурированных представлений. J. Vis. 11, 1–34. DOI: 10.1167 / 11.5.4

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Брэди, Т. Ф., Стёрмер, В. С., и Альварес, Г. А. (2016). Рабочая память — это не фиксированная емкость: более активная емкость для хранения реальных объектов, чем для простых стимулов. Proc. Natl. Акад. Sci. США 113, 7459–7464. DOI: 10.1073 / pnas.1520027113

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Капальди, Э. Дж., И Проктор, Р. У. (2013).«Постмодернизм и развитие психологии науки», в Справочник по психологии науки , ред. Г. Дж. Файст и М. Э. Горман (Нью-Йорк, Нью-Йорк: Springer), 331–352.

Google Scholar

Карапецца М. и Д’Агостино М. (2010). Логика и миф об идеальном языке. Logic Philos. Sci. 8, 1–29. DOI: 10.1093 / oso / 97801816.003.0001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Чалмерс Д. (2005). «Феноменальные концепции и объяснительный пробел», в Phenomenal Concepts and Phenomenal Knowledge.Новые очерки сознания и физикализма , редакторы Т. Альтер и С. Уолтер (Оксфорд: OUP), 167–194. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780195171655.003.0009

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коэн, Х. Ф. (2015). Расцвет современной науки объяснил: сравнительная история. Кембридж: КУБОК.

Google Scholar

Фишборн, М. (2016). Эксперименты в стиле Либета, нейробиология и либертарианская свобода воли. Philos. Psychol. 29, 494–502.DOI: 10.1080 / 09515089.2016.1141399

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Газзанига, М. С. (2011). Кто главный? Свобода воли и наука о мозге. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Ecco.

Google Scholar

Джеминьяни М. и Пенья Э. (2007). Постмодернистские концептуализации культуры в социальном конструкционизме и культурологии. J. Theor. Филос. Psychol. 27–28, 276–300. DOI: 10,1037 / h0091297

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Герген, К.J. (2002). Психологическая наука: сохранять или создавать? Am. Psychol. 57, 463–464. DOI: 10.1037 / 0003-066X.57.6-7.463

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Герриг, Р. Дж. (2012). Психология и жизнь , 20-е изд. Бостон: Пирсон.

Google Scholar

Гольдштейн, Э. Б. (2015). Когнитивная психология: соединение разума, исследований и повседневного опыта. Стэмфорд: обучение Cengage.

Google Scholar

Гудвин, К.Дж. (2015). История современной психологии , 5-е изд. Хобокен, Нью-Джерси: Уайли.

Google Scholar

Хаккерт, Б., и Вегер, У. (2018). Самоанализ и школа Вюрцбурга: значение для экспериментальной психологии сегодня. Eur. Psychol. 23, 217–232. DOI: 10.1027 / 1016-9040 / a000329

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хейг, Б. Д. (2014). Исследование психологического мира: научный метод в поведенческих науках. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Хансен, Дж. Т. (2015). Актуальность постмодернизма для консультантов и практики консультирования. J. Ment. Консультант по вопросам здоровья. 37, 355–363. DOI: 10.17744 / MEHC.37.4.06

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Харе-Мустин, Р. Т., и Маречек, Дж. (1988). Значение различия: гендерная теория, постмодернизм и психология. Am. Psychol. 43, 455–464. DOI: 10.1037 // 0003-066X.43.6.455

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Харрис Р. (2005). Семантика науки. Лондон: Континуум.

Google Scholar

Хайдеггер, М. (1953). Sein und Zeit (7. Aufl.). Тюбинген: Нимейер. [ Бытие и время . Перевод Дж. Стамбо, отредактированный Д. Дж. Шмидтом (2010). Олбани: SUNY Press.]

Google Scholar

Хелд, Б.С. (2007). Поворот в интерпретации психологии: поиск истины и действия в теоретической и философской психологии. Вашингтон, округ Колумбия: APA.

Google Scholar

Генри, Дж. (1997). Научная революция и истоки современной науки. Basingstoke: Macmillan.

Google Scholar

Ходж Б. (1999). Сокальская «мистификация»: некоторые последствия для науки и постмодернизма. Continuum J. Media Cult. Stud. 13, 255–269. DOI: 10.1080 / 103043195797

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Холт Р. Р. (2005). «Угроза постмодернизма психоаналитической психологии», в Связь, самоопределение и ментальная репрезентация: эссе в честь Сидни Дж.Blatt , ред. Дж. С. Ауэрбах, К. Н. Леви и К. Э. Шаффер (Лондон: Routledge), 288–302. DOI: 10.4324 / 9780203337318_chapter_18

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хольц, П. (2020). Действительно ли постмодернизм влечет за собой пренебрежение истиной? Сходства и различия в постмодернистских и критических рационалистических концептуализациях истины, прогресса и эмпирических методов исследования. Фронт. Psychol. 11: 545959. DOI: 10.3389 / fpsyg.2020.545959

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хольцман, Л., и Морсс, Дж. (ред.). (2000). Постмодернистская психология, социальная практика и политическая жизнь. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рутледж.

Google Scholar

Хименес, Дж. П. (2015). Психоанализ в эпоху постмодерна: некоторые вопросы и вызовы. Психоанал. Запрос 35, 609–624. DOI: 10.1080 / 07351690.2015.1055221

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кильстром, Дж. Ф. (2017). Пора положить конец эксперименту Либета: комментарий к Папаниколау (2017). Психо. Сознательный. Теория Res. Практик. 4, 324–329. DOI: 10.1037 / cns0000124

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Криппнер, С. (2001). «Методология исследования в гуманистической психологии в свете постмодерна», в Справочник по гуманистической психологии: ведущие грани теории, исследований и практики , ред. К. Дж. Шнайдер, Дж. Ф. Бугентал и Дж. Ф. Пирсон (Thousand Oaks, CA: SAGE Publications ), 290–304. DOI: 10.4135 / 9781412976268.n22

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Квале С.(ред.) (1992). Психология и постмодернизм. Лондон: МУДРЕЦ.

Google Scholar

Лавацца, А. (2016). Свобода воли и нейробиология: от объяснения свободы до новых способов ее реализации и измерения. Фронт. Гм. Neurosci. 10: 262. DOI: 10.3389 / fnhum.2016.00262

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ло, Дж. (2004). After Method: Беспорядок в исследованиях социальных наук. Лондон: Рутледж.

Google Scholar

Лихи, Т.Х. (2017). История психологии: от античности до современности , 8-е изд. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Рутледж.

Google Scholar

Либет Б., Глисон К. А., Райт Э. У. и Перл Д. К. (1983). Время осознанного намерения действовать относительно начала мозговой активности (готовность-потенциал). Бессознательное начало свободно-произвольного действия. Мозг 106, 623–642. DOI: 10.1093 / мозг / 106.3.623

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лилиенфельд, С.О. (2010). Может ли психология стать наукой? чел. Индивидуальный. Отличаются. 49, 281–288. DOI: 10.1016 / j.paid.2010.01.024

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Удача, С. Дж., И Фогель, Э. К. (2013). Объем рабочей зрительной памяти: от психофизики и нейробиологии до индивидуальных особенностей. Trends Cogn. Sci. 17, 391–400. DOI: 10.1016 / j.tics.2013.06.006

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мандлер, Г.(2007). История современной экспериментальной психологии: от Джеймса и Вундта до когнитивной науки. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Мартин, Дж. (2003). Позитивизм, количественная оценка и явления психологии. Theory Psychol. 13, 33–38. DOI: 10.1177 / 0959354303013001760

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мартин Дж. И Шугарман Дж. (2009). Срединное теоретизирование, реализм и объективность в психологии: комментарий на Held (2007). Theory Psychol. 19, 115–122. DOI: 10.1177 / 0959354308101422

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Матлин, М. В. (2012). Познание , 8-е изд. Хобокен: Вайли.

Google Scholar

Маккенна, М., Перебум, Д. (2016). Свобода воли: современное введение. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рутледж.

Google Scholar

Мел, А. Р. (2007). «Решения, намерения, побуждения и свобода воли: почему Либет не показал то, что, по его словам, он имеет», в Причинно-следственная связь , ред. Дж.К. Кэмпбелл, М. О’Рурк и Х.С. Сильверстайн (Кембридж, Массачусетс: MIT Press), 241–263.

Google Scholar

Мичелл, Дж. (2003). Количественный императив: позитивизм, наивный реализм и место качественных методов в психологии. Theory Psychol. 13, 5–31. DOI: 10.1177 / 0959354303013001758

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Нахмиас, Э. (2010). «Научные вызовы свободе воли», в A Companion to the Philosophy of Action , ред.Сэндис и Т. О’Коннор (Malden: Wiley-Blackwell), 345–310. DOI: 10.1002 / 9781444323528.ch54

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Нола Р., Санки Х. (2014). Теории научного метода. Введение. Стоксфилд: Проницательность.

Google Scholar

Олби Р. К., Кантор Г. Н., Кристи Дж. Р. Р. и Ходж М. Дж. С. (ред.). (1991). Товарищ по истории современной науки. Лондон: Рутледж.

Google Scholar

Остерлинд, С.J. (2019). Ошибка истины: как история и математика объединились, чтобы сформировать наш характер и сформировать наше мировоззрение. Оксфорд: ОУП.

Google Scholar

Паркин, А. Дж. (2013). Essential Cognitive Psychology (классическое издание). Лондон: Psychology Press.

Google Scholar

Пол, Л. А., и Холл, Н. (2013). Причинно-следственная связь: Руководство пользователя. Оксфорд: ОУП.

Google Scholar

Перл, Дж. (2009). Причинная связь.Модели, рассуждения и выводы , 2-е изд. Кембридж: КУБОК.

Google Scholar

Петри, Х. Г. (1971). Догма операционализма в социальных науках. Philos. Soc. Sci. 1, 145–160. DOI: 10.1177 / 004839317100100109

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пинкер, С. (2018). Просвещение сейчас. Аргументы в пользу разума, науки, гуманизма и прогресса. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Викинг.

Google Scholar

Раддер, Х., и Мейнен, Г. (2013). «Инициирует» ли мозг процессы со свободой воли? Философия научной критики экспериментов типа Либета и их интерпретации. Theory Psychol. 23, 3–21. DOI: 10.1177 / 0959354312460926

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Рэми, Х. Л., и Грабб, С. (2009). Модернизм, постмодернизм и (доказательная) практика. Contemp. Fam. Ther. 31, 75–86. DOI: 10.1007 / s10591-009-9086-6

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Робинсон, М.М., Бенджамин, А.С., Ирвин, Д.Э. (2020). Есть ли K в емкости? Оценка структуры кратковременной зрительной памяти. Cogn. Psychol. 121, 101305. DOI: 10.1016 / j.cogpsych.2020.101305

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ронзитти Г. (ред.) (2011). Неопределенность: Путеводитель. Дордрехт: Springer.

Google Scholar

Роскис, А. Л. (2011). «Почему исследования Либета не представляют угрозы для свободы воли», в Conscious Will and Responsibility , edds W.Синнотт-Армстронг и Л. Надель (Оксфорд: OUP), 11–22. DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780195381641.003.0003

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сайгл В., Дублевич В. и Расин Э. (2018). Влияние эпохального исследования нейробиологии на свободу воли: качественный анализ статей с использованием методов Либета и его коллег. AJOB Neurosci. 9, 29–41. DOI: 10.1080 / 21507740.2018.1425756

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шлоссер, М. Э.(2014). Нейробиологическое исследование свободы воли: диагноз противоречия. Synthese 191, 245–262. DOI: 10.1007 / s11229-013-0312-2

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шургер А. (2017). «Нейропсихология сознательной воли», в The Blackwell Companion to Consciousness , edds S. Schneider and M. Velmans (Malden: Wiley Blackwell), 695–710. DOI: 10.1002 / 9781119132363.ch59

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шургин, М.W. (2018). Визуальная память, длинная и короткая: обзор зрительной рабочей памяти и долговременной памяти. Восприятие внимания. Психофизика. 80, 1035–1056. DOI: 10.3758 / s13414-018-1522-y

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шургин, М. В., и Брэди, Т. Ф. (2019). Когда «емкость» изменяется вместе с заданным размером: ансамблевые представления поддерживают обнаружение межкатегориальных изменений в визуальной рабочей памяти. J. Vis. 19, 1–13. DOI: 10.1167 / 19.5.3

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шургин М. В., Каннингем К. А., Эгет Х. Э. и Брэди Т. Ф. (2018). Долговременная зрительная память может заменить активное обслуживание зрительной рабочей памяти. bioRxiv [Препринт]. DOI: 10.1101 / 381848

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Segerstråle U.C.O. (ред.) (2000). За пределами научных войн: отсутствующий дискурс о науке и обществе. Олбани: SUNY Press.

Google Scholar

Зайферт, Дж.(2011). В защиту свободы воли: критика Бенджамина Либета. Rev. Metaphys. 65, 377–407.

Google Scholar

Ширер, А. (2020). История йоги: от древней Индии до современного Запада. Лондон: Hurst & Company.

Google Scholar

Шепард, Дж. (2018). Как эксперименты в стиле Либет могут (а могут и не оспаривать) непрофессиональные теории свободы воли. AJOB Neurosci. 9, 45–47. DOI: 10.1080 / 21507740.2018.1425766

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сим, С.(2011). Routledge Companion to Postmodernism , 3rd Edn. Лондон: Рутледж.

Google Scholar

Sinacore, A. L., и Enns, C. Z. (2005). «Разнообразные феминизмы: постмодернизм, цветные женщины, антирасизм, лесбиянки, третья волна и глобальные перспективы», в книге «Обучение и социальная справедливость: интеграция мультикультурных и феминистских теорий в классе », ред. Ч.З. Эннс и А.Л. Синакор (Вашингтон , DC: APA), 41–68. DOI: 10.1037 / 10929-003

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Славин, Р.Э. (2002). Образовательная политика, основанная на фактах: трансформация образовательной практики и исследований. Educ. Res. 31, 15–21. DOI: 10.3102 / 0013189X031007015

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сокал, А. Д. (1996). Физик экспериментирует с культурологией. Lingua Franca 6, 62–64.

Google Scholar

Штернберг, Р. Дж., И Штернберг, К. (2011). Когнитивная психология , 6-е изд. Wadsworth: Cengage Learning.

Google Scholar

Талеб Н.Н. (2007). Черный лебедь: Влияние невероятного. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рэндом Хаус.

Google Scholar

Tarescavage, А. М. (2020). Science Wars II: коварное влияние постмодернистской идеологии на клиническую психологию (комментарий к «Последствиям идеологического предубеждения в социальной психологии для клинической практики»). Clin. Psychol. Sci. Практик. 27: e12319. DOI: 10.1111 / cpsp.12319

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Тео, Т.(2018). Очерк теоретической психологии. Лондон: Пэлгрейв Макмиллан.

Google Scholar

Вегнер, Д. М. (2017). Иллюзия сознательной воли , 2-е изд. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Google Scholar

Уилтон Р. и Харли Т. (2017). Наука и психология. Лондон: Рутледж.

Google Scholar

Психология: «Наука» по совести | Дипика Ану

«Психология имеет короткую историю, но большее прошлое и еще большее будущее»

Психология — это наука.Это тоже общественная наука. Это не обычное зрелище, когда один объект одновременно. Например, возьмем историю. История — это не предмет науки. Кроме того, вы знаете, что физика — это не социальная наука. Мы знаем все это, потому что есть несколько характеристик, по которым мы определяем, является ли предмет наукой или социальной наукой. В этом смысле психология уникальна.

Это не о чтении мыслей или предсказании своего будущего. Это намного больше. Этот термин состоит из двух составляющих терминов: «psyche», означающее душу по-гречески, и «logus», еще одно греческое слово, означающее «изучать».

Определение было немного изменено, чтобы понять его во всей его современной славе. Психологию можно определить как научное исследование разума и поведения. Если мы уделим немного внимания определению, то увидим, что слово «научный» было подчеркнуто.

Мы применяем научные принципы для изучения психологии. Это одна из основных причин, по которой психология становится наукой и получает признание как наука.

С другой стороны, психология также считается социальной наукой.Поскольку наблюдаемое поведение очень субъективно в своей интерпретации. Далее, это исследование разума, интерпретируемое разумом, поэтому становится очевидным, почему оно не может быть истинным естествознанием, таким как физика и химия. Как естественные, так и общественные науки имеют свои преимущества и преимущества, которые помогают нам, людям, развиваться дальше как биологическому виду. Тем не менее, психология сочетает в себе лучшее из обоих миров.

Чтобы лучше понять, как психология достигла этого статуса, нам нужно углубиться в действительно краткую историю психологии.

Структурализм: Вильгельм Вундт, пионер современной психологии в Лейпциге, Германия, выступил с этой школой мысли, известной как структурализм. Основная идея структурализма состоит в том, что, если можно понять структуру разума, мы можем понять сам разум.

Функционализм и гештальт-психология : В функционализме Уильям Джеймс пытался объяснить психические процессы и их функции. Джеймс считал, что понимание функций разума лучше, чем попытки понять структуру самого разума. Это представляет психологию во всей красе как социальной науки. Затем пришла гештальт-психология, которая помогла людям лучше изучить «душу». В нем говорилось, что наш разум пытается понять целое лучше, чем его части. Например, мы смотрим на линию, когда видим линию; мы не видим их как составляющие точки в прямом ряду. Это тот момент, когда психология социальных наук была готова сделать прыжок в научную сторону.

Психоанализ и нейропсихология: Зигмунд Фрейд, невролог по профессии, поднял психотерапию на новый уровень с помощью своего метода психоанализа.Его работа привела к появлению психологов нового типа, названных психологами-бихевиористами. Это была та часть, где психология совершила полный прыжок к принципам науки. Затем пришла нейропсихология, которая изучала психологию, сосредотачиваясь на сознании как полностью биологическом явлении.

Распространение подключенных устройств — смартфонов, носимых устройств, термостатов, автомобилей — в сочетании с мощным интегрированным программным обеспечением означает золотой век поведенческой науки.

Хотя до сих пор методы науки о данных не использовались массово в психологии, по большей части это можно объяснить недостатком внимания, уделяемого этим методам со стороны методистов в области психологии.Медленно, но верно это меняется, поскольку все больше и больше методов интеллектуального анализа данных адаптируются к нюансам и сложностям психологических данных и методов.

Как мы уже отмечали, одна из причин, по которой эти методы, возможно, не прижились в психологии, заключается в том, что исследователей могут думать, что эти методы требуют огромных объемов данных — множества участников и множества переменных. Стоит отметить, что многие методы интеллектуального анализа данных хорошо работают при небольших объемах данных.

Ссылки:

Методы больших данных и психологическая наука — http://www.apa.org/science/about/psa/2017/01/big-data-methods.aspx

Предоставлено:

1. Дипика Ану, главный директор по продукту @PeopleIntuit Labs
2. Маянк Шарма, технический директор @PeopleIntuit Labs
3. Ананд Рай, стажер психологических исследований @PeopleIntuit Labs

Психологическая наука — обзор

Становление более этичным

Знания как психологической науки, так и этической теории необходимы для безопасного, эффективного и ответственного ухода за поведенческим здоровьем.Психологическая наука необходима для понимания человеческого развития, функционирования и изменения поведения, но здравоохранение также должно основываться на этических принципах и стандартах, чтобы практиковать их в сострадательной, уважительной, ответственной и справедливой манере. В современном мире одно без другого просто немыслимо.

Философия разработала последовательную систему профессиональной этики, которая обеспечивает очень удобную основу для здравоохранения. Еще необходимо внести улучшения, особенно в отношении вопросов, связанных с правосудием, и не все клиницисты и медицинские работники работают образцово.Но биомедицинская этика обеспечивает очень полезную основу для оказания уважительной, сострадательной, ответственной и этически мотивированной и управляемой медицинской помощи.

Научно-технический прогресс будет и впредь открывать новые возможности и вызовы для этики поведенческого здравоохранения. Телетерапия, централизованное хранение электронных медицинских записей (в «облаке») и использование социальных сетей для просвещения населения о психическом здоровье и благополучии открывают много новых интересных возможностей, но также и несколько проблем.Передовые медицинские технологии также ставят новые этические проблемы (например, генетическое тестирование эмбрионов для отбора детей с определенными характеристиками, поддержание людей в коматозном состоянии на аппаратах жизнеобеспечения на неопределенный срок). Увеличение разнообразия в обществе также вызывает дополнительные вопросы. Многие личные и семейные вопросы очень противоречивы внутри и между культурами (например, развод, аборт, ориентация ЛГБТ, гендерные роли, браки по договоренности, контроль над детьми и их воспитание). Вред может быть результатом незнания культуры пациента, этических и семейных ценностей, обычно наблюдаемых в этой культуре, конкретных убеждений и ценностей пациента и его или ее семьи, а также взаимодействия этих факторов с психическим здоровьем (Knapp & VandeCreek, 2007; Сью и Сью, 2012).Как и в случае с трудными ситуациями, с которыми сталкиваются люди в любой культуре, эти случаи часто связаны с балансом пользы и вреда (например, автономия молодых людей, сталкивающихся с традиционным браком по расчету, который они не хотят, по сравнению с отчуждением от своей семьи, религии и культуры. что может произойти, если брак не будет принят). Внимание к науке и этике, лежащим в основе всех этих вопросов, необходимо для того, чтобы найти удовлетворительные решения и продолжить улучшение этического функционирования здравоохранения и других профессий в сфере социальных услуг.

Хотя наука и этика сосредоточены на разных вопросах и обычно используют разные аналитические методы, в сфере здравоохранения они дополняют друг друга. И наука, и этика исследуют человеческую природу. Оба требуют строгого логического анализа для понимания явлений, и со времен Научной революции и Просвещения в обеих областях был достигнут значительный прогресс. Цели науки и этики также совпадают в сфере охраны психического здоровья. С этической точки зрения подчеркивается ответственность профессионалов не причинять вреда, в том числе непреднамеренно, и обеспечивать пользу, устраняя вред, страдания и дисфункции, а также предотвращая их, когда это возможно.С научной точки зрения особое внимание уделяется пониманию развития и функционирования, а также разработке безопасных и эффективных вмешательств для использования в лечении и профилактике. Эти цели существенно пересекаются.

Недавние научные исследования показали, что моральные рассуждения и поведение — очень сложные явления, частично управляемые подсознательными, автоматическими реакциями, которые могут вступать в противоречие с рассуждениями, основанными на осмысленном логическом анализе. Человеческое мышление эволюционировало, чтобы иметь возможность быстро реагировать на угрозы и возможности высокоэффективным образом, необходимым для выживания в естественном мире.Но эти автоматические реакции могут быть дезадаптивными и контрпродуктивными в больших, сложных обществах, возникших с подъемом цивилизации. Так же, как некоторые из наших эволюционировавших физических характеристик не оптимальны для жизни в современном мире (например, сохранение калорий в организме в голодное время), некоторые развитые психологические характеристики плохо подходят для жизни в современном мире. Поиск решений этих проблем — серьезная проблема для обществ во всем мире.

Научное изучение человеческой этики также подчеркивает необходимость биопсихосоциального подхода к пониманию психологии человека.Мы генетически унаследовали долгую историю эволюционных характеристик и механизмов, которые фундаментально формируют наши моральные рассуждения и поведение. Основные черты многих из этих характеристик и механизмов чрезвычайно стары; некоторые даже являются общими с другими приматами и более старыми видами млекопитающих, от которых мы произошли. Однако по мере развития человеческого познания мы в конечном итоге развили язык и цивилизацию, и культурные факторы затем стали оказывать гораздо более сильное влияние на эволюцию, чем биологические факторы (Dunbar, 2016; Harari, 2011; Stringer, 2012a).Социокультурные факторы теперь имеют подавляющее влияние на эволюцию человека — биологическая эволюция происходит очень медленными темпами на протяжении поколений, в то время как культурная эволюция может очень быстро изменить человеческое поведение и нормы, иногда даже в пределах одного поколения (например, в частности, с точки зрения повышения морального статуса и уделяя внимание и права большему количеству людей в обществе).

Парадоксально, но огромные культурные различия, наблюдаемые во всем мире, вызваны теми же когнитивными механизмами, которые у всех нас есть.Мы восхищаемся прекрасным разнообразием в еде, одежде и личном убранстве людей, искусстве и архитектуре, религии, а также семейных и общественных обычаях, встречающихся в культурах по всему миру. Но также трагично, что одни и те же когнитивные механизмы, которые мы все разделяем, привели к войнам, эксплуатации, рабству и геноциду, которые происходили во всем мире на протяжении всей истории человечества. Те же культурные различия, которые иногда уважаются и которыми пользуются, также могут стать причиной немыслимых жестокостей по отношению к другим группам, которые происходили по всему миру на протяжении веков.Наше общее моральное познание ведет к удивительно сострадательному и альтруистическому поведению, присущему всем культурам, но также и к варварскому трайбализму, насилию и жестокому обращению, которые также присутствуют во всех культурах. Часто насилие и жестокое обращение происходят даже в семьях и в интимных отношениях с близкими, к которым в другое время можно относиться чутко и сочувственно. Удивительно, что наши общепринятые моральные познания могут приводить к удивительной доброте по отношению к другим, но также и к ужасающему жестокому обращению с людьми из других «племен», а иногда даже с соседями и любимыми.Такова сложность человеческой природы, которая на протяжении веков была столь неуловима для философов, теологов, ученых и других.

Совместная жизнь в духе сотрудничества и сотрудничества всегда была одной из величайших проблем человечества. Огромный прогресс был достигнут во многих областях, в том числе в том, как предоставляются медицинские услуги. Но, похоже, нет конца вызовам на всех уровнях для отдельных лиц, семей, сообществ, обществ и глобального сообщества в целом.Эти проблемы были главной заботой религиозных и государственных учреждений на протяжении всей истории человечества. Более глубокое научное понимание природы этих проблем обеспечит важную информацию для их решения, если мы будем готовы применять науку таким образом.

Почему психология такая молодая наука — наука о нас

Иллюстрация из «Cerebri Anatome» Томаса Уиллиса. Фото: Wellcome Library, Лондон / Приветственные изображения

Если вы хотите понять, как что-то работает, вскройте это.Это, очевидно, был взгляд некоего Томаса Уиллиса, образно новаторского, буквально сокрушающего голову оксфордского профессора 17 века. «Я пристрастился к открытию Голов в особенности и всякого рода», — цитирует его запись в книге Джорджа Макари «Машина души : Изобретение современного разума ». Сегодня Уиллиса помнят как основателя клинической нейробиологии. Он опубликовал Анатомия мозга в 1664 году, помогая установить то, что он позже назовет «неврологией», и, как отмечает Макари, он хотел сделать больше: возможно, душа раскроется при изучении, если кто-то разовьет «Психология.”

Ему пришлось немного подождать. Психология не получила официального статуса академической дисциплины до недавнего времени: Уильям Джеймс опубликовал свои Принципы психологии в 1890 году; «Интерпретация сновидений » Зигмунда Фрейда «» упала в 1899 году. Вильгельм Вундт, основатель экспериментальной психологии, основал свою лабораторию в Лейпцигском университете только в 1876 году. Сократические философы — тогда почему изучение этой территории является таким новым?

Примерно в то время, когда была опубликована Анатомия мозга , Уиллис стал членом Королевского общества, британской лиги «естествоиспытателей», которая спровоцировала научную революцию.В отличие от своих сверстников, изучающих основы химии или отслеживающих прохождение Венеры, Уиллиса интересовала липкая штука между вашими ушами. Это, как отмечает Макари, поставило его в странное положение: «Для многих ученых Королевского общества натурфилософия должна держаться подальше от религии. Однако для изучающих мозг это предписание было нелегким: они часто приземлялись между двумя мирами, диким, неизведанным местом, где, казалось, соприкасались мозг и душа, дух и плоть, природа и Бог.”

Макари, который также написал книгу « Революция в сознании: создание психоанализа» и имеет дневную работу практикующим психиатром, объяснил, что только после того, как секуляризация получила свои первые точки опоры в Европе, сознание стало рассматриваться как часть природа. Это выразилось в судорожном рождении его медицинской специальности.

«Психиатрия, как область как соматической, так и психической, на протяжении многих лет находилась в затруднительном положении, потому что психическая сфера принадлежала душе, и для этого вы обращались к терапевтам души», — говорит он Science of Us.В то время как рассматривать психологическое состояние человека как часть природы — это ново, попытки понять внутреннюю жизнь — это очень давно. «Одним из величайших психологов западной традиции, вероятно, является Данте, он чрезвычайно проницателен в вопросах гордости и благодарности, но рассматривает все это как внутреннюю жизнь души, теологию, христианский гуманизм», — говорит он. «Если мы говорим о душе, нет понятия о психическом здоровье или болезни, и это проявляется только тогда, когда разум становится естественным объектом». Это не исповедальня, а диван.

(PDF) Почему психология развивалась не так, как естественные науки?

ПСИХОЛОГИЯ VS. ЕСТЕСТВЕННЫЕ НАУКИ 265

Список литературы

Алгом, Д. (2019a). История психологии. Раанана, Израиль: Открытый университет.

Алгом, Д. (2019b). Обзор Сэма С. Раковера, Как объяснить поведение, Лэнхэм, Мэриленд: Lex-

ington Books. Iyyun: e Jerusalem Philosophical Quarterly, 67, 273–277.

Бэрд, Дж. К., и Нома, Э. (1978).Основы шкалирования и психофизики. Нью-Йорк: Джон Вили.

Березов А. (2012, 13 июля). Почему психология — это не наука. e L.A. Times. Получено с https: // www.

latimes.com/opinion/la-xpm-2012-jul-13-la-ol-blowback-pscyhology-science-20120713-story.html

Боген, Дж. (2013). Теория и наблюдения в науке. В E. N. Zalta (Ed.), e Stanford encyclo-

pedia of философии. Получено с http://plato.stanford.edu/archives/spr2013/entries/science

-theory-Наблюдение /.

Бауэр, Г. Х. (1994). Поворотный момент в математической теории обучения. Психологическое обозрение, 101, 290–300.

Брингманн, Л. Ф., Эронен, М. И. (2016). Разжигание дискуссии об измерениях: что психологи

могут узнать из истории физики. Теории и Психология, 26, 27–43.

Кларк, Дж. М., и Павио, А. (1989). Наблюдательные и теоретические термины в психологии: когнитивный

взгляд на научный язык. Американский психолог, 44, 500–512.№

Кумбс, К. Х., Дауэс, Р. М., и Тверски, А. (1970). Математическая психология: Элементарное введение

. Энглвуд Клис, Нью-Джерси: Прентис Холл.

Купер Р. и Шаллис Т. (1995). SOAR и аргументы в пользу унифицированных теорий познания. Познание,

55, 115–149.

Эстес, В. К. (1950). К статистической теории обучения. Психологическое обозрение, 57, 94–107.

Фергюсон, К. Дж. (2015). Всем известно, что психология — не настоящая наука.Американский психолог,

70, 527–542.

Фодор Дж. (1974). Специальные науки, или разобщенность науки как рабочая гипотеза. Синтез, 28, 97–115.

Фодор, Дж. (1998). Специальные науки: по-прежнему автономны после всех этих лет (ответ на

Джэгвона Кима «M-R и метафизика редукции»). В J. Fodor (Ed.), В критическом состоянии: полемические эссе

по когнитивной науке и философии разума (стр. 9–24). Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Гарсия-Маркес, Л., и Феррейра, М. Б. (2011). Друзья и враги построения теории в психо-

логической науке: расплывчатые дихотомии, единые теории познания и новый экспериментализм.

Перспективы психологической науки, 6, 192–201.

Гешайдер Г. А. (1997). Психофизика: основы (третье издание). Махва, Нью-Джерси: LEA.

Энрикес, Г. (27 января 2016 г.). e «Психология — это наука?» дебаты. Психология сегодня. Получено с

https: // www.Psyologytoday.com/us/blog/theory-knowledge/201601/the-is-psychology- science-debug

Хилгард, Э. Р., и Бауэр, Г. Х. (1966). Теории обучения (третье издание). Нью-Йорк: Appleton —

Century-Cros.

Джогалекар А. (2013). Психология — это «настоящая» наука? Это действительно важно? Научный американский блог

Сеть

, 13 августа.

Получено с

https: //blogs.scienticamerican.com/the-curious-wavefunc-

tion / is-психология -a-e2809creale2809d-science- действительно ли это имеет значение /

Kimble, G.А. (1961). Кондиционирование и обучение Хигарда и Маркиза (второе издание). Нью-Йорк:

Appleton – Century – Cros.

Кун, Т. С. (1970). Структура научных революций (второе издание). Чикаго: Университет

Чикаго Пресс.

Ламберт К. и Бриттан Г. Дж. Младший (1992). Введение в философию науки (четвертое издание).

Атаскадеро, Калифорния: Риджвью.

Лихи, Т. Х. (2004). История психологии (издание шестое).Река Аппер Сэдл, Нью-Джерси: Груша —

сын / Прентис Холл.

Льюис, Р. Л. (2001). Когнитивная теория, SOAR. В Энциклопедии социальных и поведенческих наук Н. Дж. Смелзера и П. Б. Балтеза (ред.), Международной

энциклопедии (стр. 2178–2183). Амстердам: Пергамон.

Либет Б. (1985). Бессознательная церебральная инициатива и роль сознательной воли в произвольных действиях.

Поведенческие науки и науки о мозге, 8, 526–566.

Лилиенфельд, С. О. (2010). Может ли психология стать наукой? Личность и индивидуальные различия,

49, 281–288.

Лилиенфельд, С. О. (2012). Общественный скептицизм в отношении психологии: почему многие люди воспринимают изучение человеческого поведения

как ненаучное. Американский психолог, 67, 111–129.