Инфантильность значение: Инфантильность — что это такое, признаки инфантильного человека и причины инфантилизма — БЛОГ О ЗДОРОВОМ ОБРАЗЕ ЖИЗНИ И СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ ТЕЛА

Содержание

когда она мешает жить, а когда помогает / Хабр

Чужая инфантильность бесит. Своя не всегда осознается. Но, как и любое другое, инфантильное поведение не возникает без причины — разбираемся, зачем оно нужно, почему вызывает столько негодования и как от него избавиться.

Инфантилизм: что это за зверь?

И безо всякого определения ясно, что инфантилизм — слово ругательное, хорошего человека инфантилом не назовут. Означает оно, что в психике и поведении взрослого человека сохранились детские черты. Какие?

А вот какие вам не нравятся и кажутся детскими, те и сохранились:) В этом смысле термин напоминает мешок, который каждый готов набить тем, что под руку подвернется — и легкомысленными нарядами, и любовью к развлечениям, и импульсивным поведением, и желанием перекладывать свои проблемы на окружающих, и эгоизмом.

Кому-то даже инкрустация на револьвере Харли Квинн покажется легкомыслием и проявлением инфантилизма

Выделю те черты, которые кажутся мне наиболее значимыми. Ключевая — инфантильный человек не берет ответственность за свою жизнь. Проявляется это по-разному.

Ответственность за неудачи возлагается на других людей или обстоятельства

В особо тяжелых случаях инфантильный человек винит всех и вся, если что-то идет не так. Опоздал на работу? Так это из-за того, что вовремя не пришел автобус! Мало платят? Так это предприниматели — жадные уроды. Жизнь не удалась? Так это из-за жены/мужа/партнера №2. Словом, всегда найдется тот, кто подставил нашего героя и смешал ему все карты.

В более мягком варианте человек пасует в непривычных обстоятельствах:

— Все шло хорошо, пока из-за кризиса меня не сократили, и теперь я не могу устроиться.

При этом где-то на заднем фоне маячит идея, что мир несправедлив, если в нем случаются кризисы и нельзя найти нормальную работу.

Ответственность за свое эмоциональное состояние делегируется другим

Инфантильный человек требует, чтобы его успокоили, признали, взяли на ручки, поскольку очень зависит от мнения окружающих. В близких отношениях это выглядит, как слияние, когда возникает потребность раствориться в более устойчивом партнере.

Применительно к остальным — это жажда одобрения и признания. Если такой человек этого не получает, самооценка катастрофически падает. При этом самостоятельно он себя успокаивать не умеет.

Ответственность за решение своих проблем адресуется другим

Зачем решать свои проблемы самостоятельно, если есть те, кто сможет решить мои проблемы? Так думают инфантильные люди и активно начинают перекладывать решение своих проблем на окружающих, утверждая, что это они должны сделать все, чтобы инфантил был счастлив. В качестве иллюстрации небольшой анекдот.

Человек, летящий на воздушном шаре, обнаружил, что потерялся. Он заметил на земле женщину, и спустившись ниже, он обратился к ней:

— Простите, не могли бы вы помочь? Я договорился с другом встретиться час назад, но не знаю, где сейчас нахожусь.

— Вы находитесь на воздушном шаре в 30 футах от поверхности Земли, между 40 и 41 градусом северной широты и между 59 и 60 градусом западной долготы ответила женщина.

— Вы, должно быть, программист?

— Да, а как вы догадались?

— Вы мне дали абсолютно точный ответ, но я совершенно не представляю, что делать с этой информацией, и я всё ещё потерян. Откровенно говоря, вы мне ничем не помогли.

— А вы, наверное, менеджер?

— Да. А вы как догадались?

— Вы не знаете, где находитесь и куда направляетесь. Поднялись вы туда, благодаря воздуху. Вы дали обещание, которое не представляете, как выполнить, и ожидаете, что люди, которые находятся ниже вас, решат ваши проблемы. И, наконец, сейчас вы в том же самом положении, в котором находились до встречи со мной, но почему-то теперь в этом оказалась виновата я.

Почему инфантильность бесит?

Для этого есть две причины. Первая очевидна. Вторая нет.

Очевидная причина — мало кому нравится, когда его пытаются заставить решать чужие проблемы или обслуживать чужие эмоциональные потребности. Конечно, если кому-то важно испытывать иллюзию, что без него инфантильный человек пропадет, то это компенсирует неудобства. Собственно, такие союзы, где одному комфортно чувствовать себя ребенком, а другому решателем проблем могут быть устойчивы. Но при любом другом раскладе возникает желание стряхнуть инфантила с шеи.

Однако инфантильность может бесить, когда вы видите ее проявление в людях, которые не сделали вам ничего плохого. Тут-то откуда берется негодование?

А причина в том, что вы не можете позволить себе быть инфантильным или можете, но не принимаете в себе эти качества, и чужая инфантильность действует как красная тряпка на белогвардейца. Стоит кому-то разныться и захотеть на ручки, как сразу рука тянется к нагану, сразу хочется повозить этого взрослого ребенка мордой по асфальту, чтобы осознал, наконец, что такое взрослая жизнь, и никогда, НИКОГДА не позволял себе ТАКОГО!

Насколько вы инфантильны?

Инфантильность часто воспринимают как тотальную характеристику: этот человек инфантильный, а этот нет. Но на деле инфантильность не только отличается степенью выраженности, так еще и эта выраженность меняется от ситуации к ситуации.

Например, человек может быть прекрасным руководителем, решать сложнейшие вопросы, брать ответственность за тысячи жизней, но совершенно теряться, когда нужно поменять подгузник ребенку и сваливать это дело на жену.

Точно также в ситуациях, когда у нас нет ресурсов (устали, болеем, навалилось проблем больше, чем можем вывозить), психика регрессирует, и детских проявлений становится больше: кто-то впадает в истерику, кто-то забивается под плед, кто-то действует импульсивно, а кто-то начинает обвинять в своих неудачах окружающий мир, чего за ним не водится, пока у человека есть силы.

Поэтому практически у каждого в жизни есть периоды и ситуации, когда он демонстрирует инфантильные черты, кто больше, кто меньше.

Когда инфантильность полезна, а когда нет

Инфантильность принято ругать, но в мире не было бы столько инфантильных людей, если бы от инфантильности не было пользы. Вот несколько примеров.

Ваш начальник знает все лучше всех и хочет все контролировать. Если вы самостоятельны и не нуждаетесь в опеке, то будете постоянно конфликтовать с ним, поскольку ваши решения вечно будут отличаться от его. А если проявите нужную степень инфантильности и позволите ему впрячься в вашу работу, то он будет счастлив. А счастливый начальник — залог счастливой карьеры.

Аналогично это работает и в личных отношениях. Если один партнер хочет опекать, контролировать и обеспечивать, то второй должен демонстрировать инфантильные черты, чтобы этот танец не распался. И да, пол партнеров не имеет значения.

Вы хотите сделать успешную карьеру и ни за что не отвечать. Парадокс, но многие успешные люди как раз отличаются умением преследовать только свои интересы, назначать виноватыми других, перекладывать свои проблемы на чужие плечи. Это отлично работает и в корпоративном мире, и в политике.

Тот же Нассим Талеб регулярно обрушивается на истеблишмент, обвиняя его в том, что ребята удобно устроились — своей шкурой не рискуют, предоставляя другим расплачиваться за свои ошибки. (Кстати, о наболевшем. Люди, прочитавшие книги Талеба, скажите, а в них он делает что-то кроме того, что поливает всех грязью, обзывает дураками и цитирует философов? Что-то конструктивное он предлагает?)

Вы задолбались. Бывает, что личная зрелость помогает выстроить ту жизнь, в которой человек счастлив. Но бывает и так, что у человека не получается реализовать свою персональную сказку. Проблемы со здоровьем, форс-мажоры, смерть близких — все это может подкосить даже очень мужественного и ответственного человека. И вот тут способность попросить помощи, залезть к кому-нибудь на ручки и вообще проявить себя не сильно ответственным и надежным, может оказаться спасительной. Иногда сказать: «Не шмогла» и подвести других правильнее, чем пытаться решить все проблемы и сдохнуть в процессе.

Но намного чаще инфантильность создает проблемы, причем, не только окружающим, но и самим инфантильным людям. Можно ли как-то уменьшить степень инфантильности?

Как избавиться от инфантильности

Или хотя бы значительно снизить ее уровень? Как человеку, который в институте валял дурака, рассчитывая написать великий роман и прославиться, могу рассказать, что помогает изжить инфантильность.

Увидеть плюшки, которые дает принятие ответственности

Важно понимать, что инфантильные люди не просто так избегают ответственности. Она для них непосильное бремя. Груз, от которого хочется избавиться. Очень часто ответственность приравнивается к вине, к наказанию, к проблемам. Кто в здравом рассудке, захочет добровольно ее брать?

Но на ответственность можно смотреть иначе. Этот тот ответ, который вы даете жизни в зависимости от обстоятельств. Это выбор пути, которым вы хотите следовать. В этом много трудностей, но много и свободы. Это приз, за который безусловно стоит бороться.

Прежде чем пытаться избавиться от инфантильности, нужно сделать привлекательной оборотную ее сторону — зрелое и ответственное поведение, и увидеть, что оно может дать вам. Вам, а не другим.

Научиться достигать своих целей

У инфантильных людей есть способ достигать свои цели — сесть на шею другим. Проблема в том, что они не умеют достигать своих целей самостоятельно, и причин этому может быть множество: не знают как, не верят в свои силы, боятся провалов и разочарований. Естественно, универсальных рецептов тут нет и быть не может, поэтому перечислю несколько идей, которые оказались полезны для меня.

Снизить боль от ошибок. Инфантильным людям сложно развиваться, поскольку развитие неизбежно связано с ошибками, а ошибки воспринимаются ими болезненно. Трюк, который мне помог проще относиться к ошибкам, заключается в следующем. Когда мне нужно освоить что-то новое, например, выйти на новый уровень в доходе, я ставлю себе цель не выйти на новый уровень, а разобраться как это сделать. Это помогает понять, какие процессы приводят к нужному результату.

При этом вознаграждать я себя буду за число попыток. Чем больше разных гипотез проверил, тем лучше. В итоге ошибки не воспринимаются как ошибки, а в ходе экспериментов накапливаются гипотезы, которые принесли результат. Так и до нужных целей получается добраться и не слишком измучиться по дороге.

Увеличить шансы на успех. Я был склонен воспринимать мир несправедливым, поскольку не давал ему шансов доказать обратное. Например, я делал всего одну попытку, не достигал нужных целей и разочаровывался.

Когда я начал воспринимать мир, как воронку продаж, то дело пошло на лад. Оказалось, что если делаешь 100 попыток, то 10 из них приводят к нужному результату. Конечно, «мгновенно в яблочко попасть — почти не целясь» — приятнее, но подход через воронки — надежнее.

Оказываться в ситуациях, когда «никто кроме меня не сделает». Бывает полезно остаться один на один с проблемой, которую обязательно надо решить. Такие ситуации полезны, чтобы почувствовать свои силы и убедиться, что ресурсов больше чем кажется.

Кайфовать от собственных решений. Когда получается достигать тех целей, которые перед собой поставил, инфантильное поведение становится ненужным, как становятся избыточными костыли, если ноги здоровы.

Когда понимаешь, что ты все можешь, а инфантилы нет

Для перемен к лучшему достаточно всерьез заинтересоваться собой, поэтому я веду бесплатный телеграм-канал, где пишу про разные психологические заморочки и лайфхаки, которые помогают с ними справиться. Подписывайтесь, если интересно.

Значение слов — сборник словарей на Glosum.ru

Главная
Контакты
Добавить слово

Возможно, запрашиваемая Вами страница была перенесена или удалена. Также возможно, Вы допустили небольшую опечатку при вводе адреса – такое случается, поэтому еще раз внимательно проверьте.

Вы можете продолжить перейдя на главную страницу

Популярное за все время
Любовь
Родина
Обожать
Вертеп
Дружба
Мужик
Красота
Надежда

Искусство
Панталык
Стерва
Паскуда
Мир
Тварь
Дурак

за месяц
Член
Краля
Богатый
Урод
Бобыль
Халда
При
Справедливость
Привет
Жрать
Лукавый
Рдеть
Определение
Человек
Язык

за неделю
Пелена
Безалаберный
Жупел
Мазурик
Коллега
Нравственность
Ратовать
Волонтер
Информация
Богатырь
Неистовый
Друг
Организация
Кумир
Легенда

за день
Ублюдок
Оный
Юродивый
Яр
Дебелый
История
Гордость
Показать
Басурман
Тать
Романтик
Вовсе
Царь
Честь
Оказия

Важное

Политика конфиденциальности
Пользовательское Соглашение

Наши соц. сети

Телеграм канал
Телеграм бот

ИНФАНТИЛИЗМ ПРИ ЗАБОЛЕВАНИЯХ ГИПОФИЗА | JAMA Internal Medicine

ИНФАНТИЛИЗМ ПРИ ЗАБОЛЕВАНИИ ГИПОФИЗА | JAMA Внутренняя медицина | Сеть ДЖАМА [Перейти к навигации]

Эта проблема

Скачать PDF
Полный текст
Поделиться
Твиттер Фейсбук Электронная почта LinkedIn
Процитировать это
Разрешения

Статья

Январь 1912 г.

АЛЬБИОН УОЛТЕР ХЬЮЛЕТТ, MD

Принадлежности авторов

ANN ARBOR, MICH.

Отделение внутренних болезней Мичиганского университета.

Arch Intern Med (Шик). 1912; IX(1):32-43. doi:10.1001/archinte.1912.00060130037003

Полный текст

Абстрактный

С момента появления в 1901 г. статьи Fröhlich ¹ стало общепризнанным, что опухоли в гипофизе или рядом с ним могут вызывать нарушения роста тела и общего обмена веществ, совершенно отличные от акромегалии и гигантизма. Frankl-Hochwart ² недавно собрал и проанализировал результаты 155 поражений гипофиза этого характера. Присутствующие симптомы можно грубо разделить на два класса: симптомы, обусловленные механическим воздействием опухоли, и те, которые, по-видимому, обусловлены изменением внутренней секреции. К первой группе относятся головная боль, рвота и нарушения зрения.

Наиболее характерные из них, первичная атрофия зрительного нерва и односторонняя или двусторонняя височная гемианопсия, возникают из-за прямого давления на перекрест зрительных нервов или нервы. К последней группе относятся сексуальные расстройства (задержка полового развития, прекращение менструаций и т. д.), ожирение, задержка роста и, возможно, иногда диабет 9.0003

Полный текст

Добавить или изменить учреждение

Академическая медицина
Кислотно-основное, электролиты, жидкости
Аллергия и клиническая иммунология
Анестезиология
Антикоагулянты
Искусство и изображения в психиатрии

Кровотечение и переливание
Кардиология
Уход за тяжелобольным пациентом
Проблемы клинической электрокардиографии
Клиническая задача
Поддержка принятия клинических решений
Клинические последствия базовой нейронауки
Клиническая фармация и фармакология
Дополнительная и альтернативная медицина
Заявления о консенсусе
Коронавирус (COVID-19)
Медицина интенсивной терапии
Культурная компетентность
Стоматология
Дерматология
Диабет и эндокринология
Интерпретация диагностических тестов
Разработка лекарств
Электронные медицинские карты

Скорая помощь
Конец жизни
Гигиена окружающей среды
Справедливость, разнообразие и инклюзивность
Этика
Пластическая хирургия лица
Гастроэнтерология и гепатология
Генетика и геномика
Геномика и точное здоровье
Гериатрия
Глобальное здравоохранение
Руководство по статистике и методам
Рекомендации
Заболевания волос
Модели медицинского обслуживания
Экономика здравоохранения, страхование, оплата
Качество медицинской помощи
Реформа здравоохранения
Медицинская безопасность
Медицинские работники
Различия в состоянии здоровья

Несправедливость в отношении здоровья
Информатика здравоохранения
Политика здравоохранения
Гематология
История медицины
Гуманитарные науки
Гипертония
Изображения в неврологии
Наука внедрения
Инфекционные болезни
Инновации в оказании медицинской помощи
Инфографика JAMA
Право и медицина
Ведущее изменение
Меньше значит больше
ЛГБТК-медицина
Образ жизни
Медицинский код
Медицинские приборы и оборудование
Медицинское образование
Медицинское образование и обучение
Медицинские журналы и публикации
Меланома
Мобильное здравоохранение и телемедицина
Нарративная медицина
Нефрология
Неврология
Неврология и психиатрия
Примечательные примечания
Сестринское дело
Питание
Питание, Ожирение, Упражнения
Ожирение
Акушерство и гинекология
Гигиена труда
Онкология
Офтальмологические изображения
Офтальмология
Ортопедия
Отоларингология
Лекарство от боли
Патология и лабораторная медицина
Уход за пациентами
Информация для пациентов

Педиатрия
Повышение производительности
Показатели эффективности
Периоперационный уход и консультации
Фармакоэкономика
Фармакоэпидемиология
Фармакогенетика
Фармация и клиническая фармакология
Физическая медицина и реабилитация
Физиотерапия
Руководство врача
Поэзия
Здоровье населения
Профилактическая медицина
Профессиональное благополучие
Профессионализм
Психиатрия и поведенческое здоровье
Общественное здравоохранение
Легочная медицина
Радиология
Регулирующие органы
Исследования, методы, статистика
Реанимация
Ревматология
Управление рисками
Научные открытия и будущее медицины
Совместное принятие решений и общение
Медицина сна
Спортивная медицина
Трансплантация стволовых клеток
Наркомания и наркология
Хирургия
Хирургические инновации
Хирургический жемчуг
Обучаемый момент
Технологии и финансы
Искусство JAMA
Искусство и медицина
Рациональное клиническое обследование
Табак и электронные сигареты
Токсикология
Травмы и травмы
Приверженность лечению
УЗИ
Урология
Руководство пользователя по медицинской литературе
Вакцинация
Венозная тромбоэмболия
Здоровье ветеранов
Насилие
Женское здоровье
Рабочий процесс и процесс
Уход за ранами, инфекция, лечение

Сохранить настройки

Политика конфиденциальности | Условия использования

Новый Инфантилизм.

«Новое коммунистическое движение» в Канаде, глава 2 Новый инфантилизм. «Новое коммунистическое движение» в Канаде, глава 2

Энциклопедия антиревизионизма в Интернете

Исследовательская группа Галифакса

Новый инфантилизм

«Новое коммунистическое движение» в Канаде

II. Новая левизна: неисследованное наследие

Навязчивая озабоченность опасностями правого оппортунизма в «новых коммунистических» группах особенно значительна, поскольку их явный радикализм зародился в один из самых бурных периодов ультралевой теории и практики в новейшей истории. Те, чья «левизна» впервые сформировалась в очагах студенческой и молодежной активности XIX60-е лишь изредка ссылаются — и то мимоходом — на свое проблематичное происхождение. Даже в этом случае их утверждения о политическом значении и последствиях их прежней активности весьма поверхностны, что позволяет им бойко представить свой мнимый переход к марксизму-ленинизму как слишком легкое, казалось бы, безошибочное явление, омраченное лишь тем, что они называют с такой же бойкостью «ошибками экономиста». Типична «самокритика» Western Voice Collective. В одном-единственном абзаце 20-страничного документа, посвященного в основном их «экономическим ошибкам», им удается отмахнуться от щекотливого вопроса об их происхождении следующим образом:

На самом деле как реакция возникла склонность к стихийности и вытекающим из нее ошибкам экономистов и правых оппортунистов. Многие (если не большинство) из нас начали свое участие в левой политике в студенческом движении и движении «Новые левые» шестидесятых годов. Эти движения слишком часто характеризовались мелкобуржуазным идеализмом, левой авантюристической практикой, принижением или полной ликвидацией роли рабочего класса. Испытывая отвращение к провалу и деморализации «Новых левых» и столь же критически настроенные по отношению к сектантскому бреду КПКМЛ [Марксистско-ленинской Коммунистической партии Канады] и различных тротовских сект, было понятно и, возможно, даже неизбежно, что мы склонны преувеличивать важность спонтанной борьбы рабочего класса в попытке интегрироваться с «чем-то реальным». («Документы идеологической борьбы внутри коллектива Western Voice», Western Voice [без даты — вероятно, начало 1976 г.], с. 7.)

В этом репрезентативном проходе обнаруживаются любопытные аномалии. Во-первых, характеризуя свою новую левую деятельность как «мелкобуржуазный идеализм, левую авантюристическую практику и принижение или полную ликвидацию роли рабочего класса», они, тем не менее, утверждают, что это была «связь с левой политикой». «Левая политика», подрывавшая все требования к руководству как ленинская — а потому плохая? «Левая политика», которая считала тогдашний набор анархистских причуд ценным вкладом в марксизм? Настаивая на том, что это были просто ошибки, допущенные в контексте левой политики, Western Voice непреднамеренно упускает из виду свое истинное суждение — что опыт новых левых был началом прогрессивного процесса, естественным образом ведущего к еще более прогрессивному «новому коммунистическому движению» сегодняшнего дня, процессу гармоничной эволюции, в котором они могут быть оппортунистами. день и объявить себя марксистами-ленинцами на следующий день.

Особенно показательно, что свой почти автоматический переход к рабочей стихии они характеризуют как «критическую» реакцию на троцкизм и КПК-МЛ. Всякий, кто знаком с тем периодом, знает, что троцкизм, обычно принимающий ультралевые формы и изначально противостоящий марксизму-ленинизму, был постоянным естественным спутником новой левизны. Попытка Western Voice дистанцироваться от CPC-ML также показательна, поскольку некоторые ведущие члены Western Voice Collective и других подобных групп вместо того, чтобы выступать против CPC-ML к концу нового левого периода, как они утверждают, соскользнули прямо с новый левый экшн-фрикизм к догматизму КПК-МЛ.

Поверхностность

Western Voice является репрезентативной для «движения» в целом. Им удалось волшебным образом отделить новое левое движение от обстоятельств, в которых оно возникло, и стереть печать, которую оно наложило на последующие политические взгляды и деятельность.

Начиная с начала 1960-х годов в Северной Америке и Европе произошло непредвиденное возрождение и распространение ультралевых взглядов, которые позже распространились на страны третьего мира. Легче описать его политические и идеологические проявления, чем объяснить его социальное и историческое происхождение и его живучесть. По обоим пунктам было проведено слишком мало анализа, но, по крайней мере, некоторые части объяснения ясны.

Здесь, в Северной Америке, в эпоху после Второй мировой войны сложились условия, особенно благоприятные для прорастания широко распространенного левого инфантилизма. Период беспрецедентного процветания, наряду с большей концентрацией богатства укоренившимся империализмом, привел к огромному расширению производительных сил и значительному повышению уровня жизни рабочего класса. Огромный излишек, порожденный этим экономическим ростом, позволил увеличить государственные расходы, особенно на образование, и стимулировал растущий рынок «интеллектуальных работников» технического/сервисного разнообразия, что привело к огромному увеличению числа студентов в том, что до сих пор называют «высшим образованием». ». В то же время холодная война практически уничтожила любое прогрессивное руководство. Левое руководство, сыгравшее столь важную роль в успешных профсоюзных движениях 19-го30-е и 1940-е годы, за исключением небольшого числа профсоюзов, были вычищены из рабочего движения. К 1960 году остатки Коммунистической партии уже давно стали полностью ревизионистскими и простыми московскими лакеями. Только в очень необычных обстоятельствах честные активисты с опытом коммунистической партии порвали с ревизионизмом и попытались сохранить жизнь марксизму-ленинизму. «Старые левые», как их называли в большей части литературы 1960-х годов, были практически мертвы.

Представьте себе рабочий класс с растущим уровнем жизни в течение почти 20 лет. Представьте себе профсоюзное движение, возглавляемое покрытыми коркой агентами бизнес-юнионизма. Представьте себе почти полное исчезновение, за редким исключением, всякой социалистической традиции. Добавьте к этому рост университетов, которые мало что сделали для образования и много сделали для создания ожиданий достижений и вознаграждений, которые система не могла удовлетворить. Оглядываясь назад, неудивительно, что эта атмосфера породила среди мелкобуржуазной интеллигенции негативные реакции — обиду, враждебность и негодование, — которые, поскольку не было жизнеспособного рабочего движения, приобрели специфически индивидуалистический нравственный оттенок. Это была атмосфера университета 19-го века.60-х годов, атмосфера, которая вызвала бы многие поверхностные изменения в культурном климате загнивающего капитализма, но которая оставила бы нетронутой его основную структуру.

Именно на этом фоне следует понимать подъем новых левых в Северной Америке. 60-е годы отмечены ростом молодежного, особенно студенческого, бунта. Это восстание происходило почти в полной изоляции от рабочего класса и в явном неприятии его. Бунтарство, взращенное новыми левыми, находилось прежде всего в той социальной прослойке, которая наиболее восприимчива к мелкобуржуазной левизне, — студенческой молодежи и интеллигенции.

Главными заботами того времени были, по крайней мере на первый взгляд, именно студенческие – образование, его качество, содержание и контроль. Однако почти повсеместно инфантильные лидеры подрывали прогрессивные студенческие требования лучшего, менее дорогого образования и большей университетской демократии. Законные студенческие кампании превратились в руины из-за чрезмерного эгоизма их новых левых мини-боссов.

Сквозь мелкобуржуазные теоретические фантазии и чудаковатые практики, свойственные новой левизне, выявляются некоторые общие идеологические черты, позволяющие твердо политически судить о ее значении и последствиях. Новая левизна с самого начала была антипатична самой идее авангардной партии рабочего класса. Он называл «сталинским» любой намек в этом направлении и даже использовал термин «ленинский» как синоним авторитаризма и бюрократической элитарности. Он был против руководства в любой форме, против организации и против любого последовательного политического анализа и программы.

Новые левые думали, что им нечему учиться у прошлого. Она либо высокомерно игнорировала, либо снисходительно отвергала всю предшествовавшую ей прогрессивную историю, будучи настолько дерзкой, что воображала, будто только она представляет собой высшие революционные принципы и новооткрытые истины. В эйфории движения даже небольшие попытки проанализировать, что и как делать, быстро тонули в разоблачениях «бюрократизма», «элитизма» и «старой левизны». Вместо анализа, организации, программы и стратегии новые левые в своих самых вульгарных формах были просто искусным упражнением, возводящим на престол мелкобуржуазный индивидуализм и эксгибиционизм. В своих «лучших» проявлениях новое левое движение подчеркивало то, что считалось чистой революционной добродетелью морального действия, основанного на личных жертвах. Та «теория», которую она породила, была не более чем дикими фантазиями, меняющимися из года в год. Иногда это была молодежь, иногда негры, или женщины, или то, что они называли третьим миром, или люмпен-пролетариат, которые представлялись как новый революционный класс, единственное, что объединяло все такие «теории», — это отказ от центральности и революционная роль рабочего класса.

Такие группы, как «Новая демократическая молодежь», «Молодые социалисты», Канадский союз студентов, организации студенческой прессы и «Красное утро/Новое утро/Партизаны» были временными остановками для слабо организованного слета. Свободный и легкий переход между ними создавал, несмотря на раструбные «разногласия», единое болото, рассадник экшен-фрикизма друг друга. В этом отношении, как и в других, канадская версия мало чем отличалась от своих аналогов в других странах западного мира.

При анализе новых левых важно отличать их достижения как широкого общественного и политического движения от их конкретного политического значения как потенциального революционного авангарда. (Неспособность провести это различие характерна для тех, кто считает, что в тот период действительно существовали левые, частью которых они были, и что они просто превратились в нечто более прогрессивное в 70-х годах). если говорить о каких-либо реальных достижениях, новые левые как общественное движение из-за некоторого морального возмущения и активности фактически стали катализатором в Соединенных Штатах широкомасштабного антивоенного движения, которое имело место в меньшем масштабе здесь, в Канаде. . Поскольку антивоенное движение помогло вьетнамским освободительным силам в их необычайной борьбе против американского империализма, это общественное движение заслуживает похвалы. Но новая левизна как предполагаемая революционная теория на самом деле сдерживала более широкие возможности антивоенного движения, что привело к его упадку с окончанием призыва на военную службу. Хотя этот относительно легкий упадок антивоенного движения, очевидно, имел объективные причины, ответственность за то, какую роль они сыграли в этом процессе, всегда лежит на руководящих элементах.

Именно в этих терминах следует оценивать новых левых, поскольку их руководство задавало направление и тон не только тому, что произошло в 1960-х годах, но и всему тому, что последовало за ним. Как лидеров, несмотря на их опровержения, о них следует судить на основе того, что они сделали (или не сделали) для достижения непреходящего значения и того, какой вклад они внесли (или не внесли) в продвижение общего революционного движения. Этот приговор должен быть беспощадным и суровым, особенно в свете продолжающегося нежелания видеть новых левых такими, какими они были на самом деле.

На наш взгляд, новые левые не были ни новыми, ни левыми. Это было не более чем подведение итогов в новых условиях всех старых анархистских теорий и действий, столь основательно дискредитированных Марксом и Энгельсом в их полемике с Бакуниным и всеми последующими марксистами. (Называть себя марксистами, как многие из новых левых, и не знать, и даже не заботиться о том, знали они или нет, острая критика анархизма Марксом является примером их инфантильной натуры.) Мы также утверждаем, что легкая принятие неанализированных проблем прошлого всегда свидетельствует о сохранении таких проблем.

В начале 1970-х годов многие новые левые перешли к тому, что они считали марксизмом-ленинизмом, посеяв семена, из которых должны были вырасти Канадская коммунистическая лига (CCL) и In Struggle (IS), две основные организации, обе базирующиеся в Монреале. в том, что сейчас составляет «новое коммунистическое движение». Этот шаг был предвосхищен двумя другими еще неисследованными областями истории новых левых — отношением новых левых к троцкизму и первым всплеском «марксизма-ленинизма», например, Канадской партией труда (КПЛ) и КПК-МЛ, которые начался и пережил новый левый период. Но на протяжении всего процесса с тех пор и до сих пор они сохранили и даже усовершенствовали многие из своих новых левых привычек мышления и поведения.

У новых левых было что-то вроде ухаживания, приближающегося к длительному роману с троцкизмом, наиболее институционализированной из «левых» экстравагантностей. Этот симбиоз был обусловлен тем, что новая левизна и троцкизм имеют одни и те же классовые корни и поэтому имеют сходные идеологические проявления. Исторически специфические черты троцкизма сложились в ответ на большевистскую революцию. Представляя себя истинным хранителем ленинской традиции и единственной революционной силой, должным образом отреагировавшей на «сталинскую реакцию», троцкизм с тех пор стал зовом сирены для всех форм мелкобуржуазного революционизма. Троцкизм всегда и везде подрывает революционные возможности как выдвигая невыполнимые требования, так и проповедуя неминуемую гибель тем, кто отказывается прислушаться к его особым «истинам». Присущий ей оппортунизм иногда толкает ее на реформистские «ошибки», но чаще она принимает «левые» формы. Для троцкистов ни одна революционная страна не является революционной, ни одна коммунистическая партия не является демократической, ни один марксист-ленинец не свободен от «сталинистской» заразы, если только он не находится под их опекой.

Троцкий как личность является лишь представителем определенного социального класса. Он мелкобуржуазный интеллигент. Он начал с оппозиции Революции и Коммунистической партии, а закончил возглавив контрреволюцию. Верный своему типу, он тянулся к революционному движению рабочего класса, но никогда не верил в способность революционных сил довести революцию до успешного завершения и всегда ненавидел самую сущность пролетарской партии. Он ненавидит утомительную повседневную работу по созданию и совершенствованию рабочей организации. Он ненавидит дисциплину, когда применяется к самому себе. Но он любит дисциплину, когда применяет ее к другим. . . .

В самый революционный период своей жизни он всегда был полон опасений. Всякий раз, когда Революция сталкивалась с трудностями, он впадал в панику. Когда требовались терпение и выносливость, он требовал зрелищных действий. Когда на повестке дня стояло временное отступление, он выступал за бессмысленную браваду, которая погубила бы революцию… Когда была достигнута новая победа, он осудил ее как поражение.

В этом, как и в нежелании признавать ошибки, применять к себе самокритику, он только выражал свой класс. (М.Дж. Ольгин, Троцкизм: скрытая контрреволюция . [Сан-Франциско: Proletarian Publishers, 1935], стр. 20-21.)

Несмотря на поверхностные различия в «теории», и троцкизм, и новая левизна предлагают своим защитникам азарт перманентной оппозиции всякому установленному порядку (иначе называемой «перманентной революцией» в своеобразном употреблении троцкистов). В восхвалении контркультурных эксцессов 60-х, в преувеличении самих себя и революционных возможностей, в постоянном перескакивании с одного увлечения на другое с постоянным обещанием революционной славы оба проявляют притязания мелкобуржуазного индивидуализма — нельзя недооценивать опасность в любой группе, претендующей на роль революционной, особенно когда она отделена от карающего и дисциплинирующего воздействия реального рабочего движения.

Из-за привлекательности, которую он представляет для мелкобуржуазной интеллигенции, и из-за большого препятствия, которое он представляет для всякой серьезной революционной работы, троцкизм должен быть хорошо понят и отвергнут. Это требует полного анализа его истории, политического значения и недавних проявлений, включая сохраняющиеся троцкистские тенденции внутри тех, кто теперь называет себя марксистами-ленинцами. Между тем «новое коммунистическое движение» уделяло троцкизму не больше внимания, чем новой левизне.

Даже беглый взгляд на попытки нового левого периода сформировать марксистско-ленинские группы обнаруживает всю глупость недооценки ультралевизны. Первой и, по-видимому, наиболее многообещающей из таких групп на континенте были Прогрессивные лейбористы (PL) в Соединенных Штатах и их дочерняя заводская организация в Канаде, Канадская партия труда. Они возникли вслед за китайско-советским расколом, заняв, казалось бы, твердую прореволюционную, антиревизионистскую позицию. Мелкобуржуазная революционность, характерная для всего периода, неумолимо превратила их ранние ультралевые тенденции в полноценную контрреволюционную «левую» программу. Наиболее вопиющим было их преуменьшение значения национальных движений до такой степени, что они в конечном итоге провозгласили всякий национализм реакционным. Как и более традиционные троцкисты того периода, ЛП и КПЛ считали участие вьетнамцев в Парижских мирных соглашениях предательством революции. Во время китайской культурной революции они поддерживали ультралевизну в Китае и определяли Мао как центриста, осуждая его как реакционера, по сути ничем не отличающегося от российского руководства.

Феномен PL/CPL демонстрирует, что конечные результаты сверхлевизны, если их не остановить, являются контрреволюционными, и что группы, которые изначально «сочувствовали» китайской революции, не застрахованы от этих результатов. В то время как ЛП и КПЛ формально остаются антитроцкистскими (им приходится, поскольку эта риторика чаще всего используется для сокрытия их типа оппортунизма), на самом деле, как по политической программе, так и по стилю, они являются просто еще одной разновидностью троцкизма.

Столько же можно почерпнуть на отрицательном примере у другого «марксистско-ленинского» образования более позднего времени, самопрославляющейся Коммунистической партии Канады (марксистско-ленинской). Но, по нашему мнению, ничему не научились, когда подведение итогов их деятельности приводит к выводу, выдвинутому «новым коммунистическим движением», что КПК-МЛ является правильным оппортунистом. Любой, кто имел дело с CPC-ML, читал их газету и видел их членов в действии, признает, что они остаются обособленной группой фанатиков фразерства. Здесь, в Галифаксе, и, как мы понимаем, в других канадских городах, многие новобранцы КПК-МЛ были выходцами из самых хулиганских и авантюристических остатков периода новых левых. Они остаются верными этому наследию. Даже если в какой-то момент этот наряд делает очевидный правильный поворот, нам все равно придется судить о них на основе их общей истории. Случаи правого оппортунизма в профсоюзной деятельности КПК-МЛ не могут служить основанием для полного понимания их типа оппортунизма, тем более что ультралевачество всегда определяло их политику. Более того, их мимолетные повороты вправо сделаны в такой юношеской манере, что называть их правыми оппортунистами значит стирать смысл определения, жизненно необходимого применительно к действительному и грозному правому оппортунизму.

Сиюминутные правооппортунистические повороты не должны закрывать нам глаза на основное направление оппортунизма как троцкизма, так и КПК-МЛ. Слепое отношение к любой из этих групп было бы не более чем небольшой ошибкой, если бы внутри «нового коммунистического движения» не было подавляющей склонности автоматически характеризовать почти любой господствующий оппортунизм как правильный по форме.

Одно из ответвлений нового левого периода включало в себя группы и отдельных лиц, объединенных смутным чувством необходимости чего-то нового и кажущимся признанием того, что рабочий класс является важной силой для революционных преобразований и что их прежняя антипатия к ленинизму была ошибочной. В то же время они избегали принципиальной критики своей прежней теории и практики, которая привела бы к явному разрыву с левым оппортунизмом. Не понимая своего нового левого прошлого, они просто восприняли поверхностное представление о необходимости какой-то ленинской формации и ушли из своего студенческого окружения, чтобы «примкнуть к рабочему классу», или же попытались организовать студенческие программы поддержки рабочих.

В настоящее время многие группы по всей Канаде утверждают, что принимают марксизм-ленинизм, заявляя, что они занимаются первостепенной задачей партийного строительства. Практически все эти новые группы продолжали характеризовать свою новейшую политику как правую оппортунистическую, страдающую прежде всего от ложного предположения, что профсоюзное движение само по себе будет продвигать революционный процесс. Мы признаем очевидным, что рабочий класс вообще был и остается отягощенным правооппортунистическим, а чаще открыто буржуазным руководством. Верно также и то, что группы, возникшие в начале 70-х годов, действительно пытались в какой-то мере поверхностно вступить в контакт с рабочим классом, что, по их мнению, спонтанно привело бы к революции. Что характерно, однако, так это то, что новые «марксистско-ленинские» группы, которые развились из еще не проанализированного авантюристического прошлого и изолированы от реалий рабочего класса, должны немедленно и уверенно осудить свои последние действия как правые. Поскольку в начале 70-х годов формирование партии было в лучшем случае второстепенным — если и воспринималось, то лишь смутно, — и поскольку существовала вера в плавный переход от профсоюзных побед к революционным преобразованиям, сейчас повсеместно признано, что этот спонтанизм был правым и что период в целом был эконом.

У нас другая интерпретация; отсутствие деятельности по партийному строительству было напрямую связано с новыми левыми днями. Начнем с того, что ни у кого не было опыта в вопросах формирования авангарда. Как они могли, когда сама организация была для них анафемой и когда весь богатый революционный опыт прошлого был отброшен как устаревший? Приверженность партии приняла не более чем риторический росчерк. (У нас, в Галифаксе, речь шла даже о принятии троцкизма.) Господствующий мелкобуржуазный оппортунизм обнаруживал глубокую антипатию к принципиальной и дисциплинированной работе. Это были не «правые ошибки», а продолжение укоренившейся ультралевизны. Примечательно, что когда новая левачество стало немодным, многие бывшие новые левые, которые все еще считали себя революционерами, сочли КПК-МЛ привлекательной, а не совсем «правой ошибкой».

В некоторых частях Канады некоторые новые левые присоединились к Waffle. Некоторые из них позже вошли в «новое марксистско-ленинское движение»; якобы они отвергли правый оппортунизм, в частности антипатию Вафли к ленинизму. На первый взгляд, время, проведенное ими в Вафле, представляло собой «правую фазу» — но только на поверхности. Даже у самых закоренелых ультралевых бывают дни и недели явно правых. В природе болезни то, что их политическая температура поднимается и падает; естественно, один из их поединков застанет их в компании социал-демократов. [1]

«Переход в рабочий класс» — точка отсчета, чаще всего используемая ультралевыми для оправдания характеристики этого периода как правого оппортунизма. Хотя на самом деле существовала тенденция принимать непосредственные требования рабочих в качестве единственного критерия революционного действия, этот спонтанизм не обязательно является правым. Спонтанность также может быть отлита в «левую» форму, особенно если она не коренится в осторожном карьеризме авторитетного, своекорыстного профсоюзного руководства. Он может быть пронизан романтическим рабочим, которому не хватает какого-либо конкретного понимания условий рабочего класса, но вместо этого он идеализирует сознание рабочего класса и сентиментализирует борьбу рабочего класса. Такая же интерпретация была сделана в китайском контексте:

Политически ультралевый спонтанизм есть прямое продолжение эмпиризма. Спонтанность утверждает, как и эмпиризм, что знание может быть получено непосредственно из ограниченной практики и что поэтому массы никогда не ошибаются. (Чарльз Беттельхейм, Культурная революция и организация промышленности в Китае [Нью-Йорк: Ежемесячный обзор, 1974], стр. 122.)

Здесь, в Галифаксе, например, группа под названием «Социалистическое движение восточного побережья» (ECSM) в течение своей короткой истории была полностью оппортунистической, с чем сейчас согласны все местные наблюдатели. В то время как местные «новые коммунисты» настаивают на том, что это прошлое было правым, ECSM фактически демонстрировал левый спонтанизм в один момент и, казалось бы, стандартный экономизм в следующий. Погрязшая в мелкобуржуазном революционизме и введенная в заблуждение оппортунистическими потомками прежнего нового левого периода, эта группа совершала всевозможные «ошибки», в том числе и те, которые можно было бы назвать правыми. Но политическое подведение итогов этой группы, как и многих других подобных групп в Канаде того времени, должно учитывать ее преемственность с некритикуемым ультралевым прошлым. Претендующая на роль допартийной марксистско-ленинской формации ВЦСМ проявляла переоценку возможностей группы (и особенно ее лидеров), небрежный и небрежный подход к анализу местных условий, романтизацию бездумного активизма, подмену цитат из классику за теоретические знания, и вообще беспринципный подход ко всем ее задачам. Это дилетантство, возведенное в высшую политику, наиболее характерно для мелкобуржуазной ультралевизны, лежавшей в основе всей политической истории группы.

Подводя итоги ECSM, мы признаем, что не так хорошо осведомлены об опыте других групп в Канаде в то время, и что в связи с этим подобное обобщение для других групп может показаться опасным. Мы открыты для возможности того, что другие условия действительно привели к более экономистской практике. Наш аргумент в пользу опасности левого оппортунизма, однако, не основывается на единообразии всех канадских групп в тот период. Пока люди, вышедшие из новой левизны, казалось, принимали марксизм-ленинизм и взаимодействие с рабочим классом, но не совершали принципиального разрыва со своим оппортунистическим прошлым, тогда, независимо от местных различий в политических тенденциях, вполне логично прийти к один и тот же вывод для всех этих групп.

Две сохраняющиеся проблемы подтверждают эту интерпретацию. Одна из них заключается в том, что многие в нынешнем «движении», прямые потомки предшествующей фазы, ставят вопрос о партийном строительстве так, как будто они только что его изобрели, сами по себе. Это, однако, просто элементарная аксиома ленинизма, которая была бы принята раньше и подходила бы сейчас гораздо трезвее, если бы не было прежде глубокого отвращения к ней.

Во-вторых, это единодушно принятое положение, что самым первым делом при создании такой партии является коммунистическая агитация и пропаганда в массах. Это явное продолжение левой стихийности, ибо то, что выдается за агитацию и пропаганду, ведется без чего-либо, похожего на анализ современного классового строя и классового сознания. Вместо исследования и изучения мы слышим лишь ссылки на великие кризисы, стихийную воинственность и готовность авангарда рабочего класса к коммунизму. Опять же, аксиоматично, что коммунисты «несут коммунистическую агитацию и пропаганду в массы», но суть и стиль такой работы не могут решаться в вакууме. Никакие листовки, уличные разглагольствования или самодовольные прокламации не заменят напряженного, тщательного классового анализа и реалистичной оценки того, что действительно осуществимо в конкретных условиях.

Мы приходим к одному неизбежному выводу: левый оппортунизм пронизал всю историю теперешнего «движения». Мы не сомневаемся, что экономизм снова обретет известность, когда марксистское руководство будет успешным, когда марксисты-ленинцы будут иметь глубокую и прочную связь с трудящимися. А между тем, как могут люди, считающие себя марксистами-ленинцами, но не имевшие ничего, кроме неоднократных неудач с рабочим классом, поднимать такой шум вокруг правизма?

Как показывают следующие разделы, то, что мы видим сейчас, есть неумолимое продолжение все еще злобного оппортунизма, обычно принимающее «левые» формы.

Примечания

[1] Точно так же и социал-демократы определенного типа не прочь иногда надеть марксистско-ленинские маски (что особенно облегчает им уживание с ультралевыми). Однако их страх и ненависть к марксизму-ленинизму настолько сильны, что в первый момент затруднений, вызванных открытым конфликтом или разоблачением, берут верх лежащие в их основе мелкобуржуазные привычки злословия, сплетен, обмана, фракционности и антипатии к ленинизму.