Установки и стереотипы
Для описания избирательности и направленности нашего восприятия психологи ввели в научный оборот (а произошло это событие еще в 1920-е гг.) понятие установки. В современной психологии она обозначает неосознанное состояние, предваряющее и определяющее развертывание любых форм психической деятельности, некую готовность человека совершить что-либо. И не просто готовность как предрасположенность к действию, поскольку она может быть вполне пассивной, находиться в ожидающем режиме. Установка свидетельствует о заинтересованности индивида сделать что-то важное для него. Стало быть, она включает и мотивацию человека, и мобилизацию его душевных сил. Установка больше походит на нацеленность к действию, решительность.
В СССР теория установки широко разработана Д.Н. Узнадзе и его школой. Узнадзе отмечал, что решающее значение имеет прошлое каждого человека, та ситуация, в которой протекала его жизнь и в которой он воспитывался, те впечатления и переживания, которые имели особенный вес для него.
Затем понятие установки перекочевало в социальную психологию и социологию, где обозначало субъективные ориентации индивидов как членов группы (общества) на те или иные общественные ценности и социально принятые способы поведения (У. Томас, Ф. Знанецкий).
Установка обеспечивает устойчивый и целенаправленный характер протекания деятельности, служит средством ее стабилизации и развития в заданном направлении. Она определяет наше отношение к тому или иному событию, человеку, инновации. Негативная установка школьника к домашним заданиям обеспечивает соответствующее отношение к ним, а родителям — головную боль.
Если установка не определяет идеологическую направленность нашего восприятия (говорят — она ценностно нейтральна), то другая разновидность избирательного восприятия (а на его базе и представления) — стереотип — весьма политизирован.
Социальный стереотип — это способность осмысливать мир в терминах своей социальной группы.
Для бедных богатые — жулики, для богатых бедные — лентяи. Но для бедных бедные не могут быть лентяями, а для богатых богатые — жуликами. Стереотип формирует суждения и оценки не своей, а другой группы, которая ни в коем случае не является референтной. Другая группа — враждебная или негативно оцениваемая. «Все толстые — обязательно обжоры», но только для худых. Сами толстые думают о себе иначе.
Можно сказать иначе. Социальный стереотип — предубеждение одной группы по отношению к другой. Яркий пример — расовые, национальные, этнические, религиозные и политические предубеждения. Есть даже межпоколенные предубеждения. Старики ворчат на молодежь, а та обзывает их консерваторами. Хотя давно известно, что старики всегда ворчали на молодежь, считая, что она испорчена и развращена. Так было уже в Древнем Египте 5 тыс. лет назад, и тому сохранились документальные доказательства. Как известно и другое: молодежь разная и подводить всех под единый стандарт бессмысленно. Но человечество упорно продолжает это делать с каждым следующим поколением, несмотря на прогресс просвещения и даже вопреки внутренним здравым установкам.
Термин «стереотип» был введен в 1922 г. американским социологом У. Липпманом для описания процесса формирования общественного мнения. С тех пор термин успешно применяется для характеристики любого устойчивого образа, который складывается в общественном или групповом сознании.
Таким образом, возраст некоторых социальных стереотипов исчисляется тысячелетиями, других — столетиями и десятилетиями. Есть старые стереотипы, а есть совсем юные, только что оперившиеся. В течение 70 лет американцы (да и не только они) мыслили об СССР как об основной угрозе миру. Точно так же заставляли думать советских людей в отношении американцев. Следовательно, существует еще одна разновидность социальных стереотипов — идеологические шаблоны.
Стереотипы — универсальны, они пронизывают все сферы повседневной жизни. В этом они схожи с коллективными привычками и обычаями, с той лишь разницей, что стереотипы — область вербального поведения и мышления, а привычки и обычаи — реального поведения.
Оказывается, гнев обостряет предрассудки, которыми мы подвержены больше, чем нам хотелось бы. Американские психологи Д. ДеСтэно и Н. Дасгупта в 2004 г. показали, что состояние гнева вызывает автоматические проявления предрассудков в отношении тех, кто не является частью «своей» социальной группы. Участниками исследования стали жители Нью-Йорка и студенты, которые были поделены на группы на основании фальшивого личностного теста, который они считали нормальным. Затем их ввели в одно из трех эмоциональных состояний (гнева, досады или нейтральное), после чего им пришлось быстро классифицировать демонстрируемые им фотографии людей из их и других групп, которым предшествовали произносимые довольным или недовольным тоном слова. Таким образом, удалось добиться спонтанных и бессознательных оценок людей, принадлежащих к разным социальным группам. Как и ожидалось, среди тех, кто находился в раздосадованном или нейтральном состоянии, никакой предубежденности против членов своей группы замечено не было.
Наличие социологического воображения проверяется вовсе не тем, в состоянии ли Вы наклепать анкету «от фонаря». А тем, что Вы в состоянии понять, что анкета — это инструмент решения соответствующих задач. Пусть даже от Вас не требуется провести исследование (как Вы пишете), а нужно предоставить всего лишь анкету — это не избавляет Вас от необходимости поставить задачи. Знаете, бывают исследования без цели, без задачи… и без результата. Не надо бы пополнять ряды таких «профессионалов».
С точки зрения психологии стереотипы выполняют несколько важных функций.
Во-первых, стереотипы — обыденные аналоги научных умозаключений. Иначе говоря, логической основой является подведение части под общее, распространение свойств, характеризующих целый класс явлений, на каждое отдельное явление. Логической формой стереотипа служит суждение с квантором всеобщности.
Стереотип — обычное, массовое суждение людей об окружающем мире: «зимой всегда надо топить печку», «зимой всегда надо одеваться теплее». Причастие «всегда» указывает как раз на квантор всеобщности. Социальным этот стереотип делает то обстоятельство, что значительная часть наших суждений обращена к социальной среде. С их помощью мы каталогизируем людей по социальным слоям, классам, группам, сословиям и т.д. и, следовательно, наделяем конкретного человека теми свойствами, которые ранее мы приписали его социальной группе.
Во-вторых, стереотип — некритическое суждение, выполняющее функцию не столько отражения объективной реальности, сколько функцию психологической защиты от нее. Вас обидела женщина, и вот готово суждение: «все женщины — стервы». В глубине души вы понимаете, что не правы: не все, а лишь та, с кем вам довелось столкнуться, т.е. из всего класса женщин надо выделить лишь отдельных особей, принесших вам несчастье. Но ваша обида требует не справедливости, а объяснения того, почему так происходит, и оправдания злости на происходящее.
Сэр Чарльз Дарвин, кстати, никогда не утверждал, что человек произошел от обезьяны. Он сказал лишь, что обезьяна является ближайшим родственником человека.
В-третьих, стереотип выполняет функцию упрощения и сокращения информации. Как и другие мыслительные схемы, он служит инструментом сокращения описания социальной реальности. Стереотип «упаковывает» информацию о внешнем мире в удобные для вас формулы. Тем самым он предупреждает и ориентирует вас, причем в очень сжатые сроки. Он говорит вам: «Осторожно! Все армяне — хитрецы, а все мужики — кобели!» Срабатывают ваши защитные механизмы, мобилизуются интеллектуальные ресурсы, и, как знать, может быть, благодаря этому вы не совершили еще одной ошибки, не допустили рокового промаха.
Социальный стереотип — перенесение свойств, присущих отдельным людям, на всю категорию или группу — класс, слой, нацию: «все чеченцы — преступники», «на Западе хорошо, а здесь плохо», «раньше дети были лучше» — распространенные стереотипы. Стереотипы составляют фундамент наших рациональных суждений об окружающем мире. Они — самая универсальная, экономическая и эффективная форма, в которую «упаковывается» социальная информация. У социального стереотипа по крайней мере три составляющие:
- логические операции подведения частного под общее (операция обобщения), перенесения признаков одного объекта на другой, обратная обобщению операция конкретизации. Таким образом, стереотип создается методом индукции, а применяется методом дедукции;
- психологический механизм формирования стереотипа — видимо, тот же, что и у навыков, т.
е. путем повторения. Кроме навыков в стереотипе присутствуют установка (готовность действовать шаблонным образом в новых ситуациях), психологическая защита (оправдание собственных поступков), мотивация (примерно то же, что и защита, т.е. оправдание своей правоты), механизм релаксации («предприниматели — жулики, а я не жулик и мне от этого легче») и др.; - социологическое, или социальное содержание — совокупность значений, смыслов и оценок, выработанных группой, но усвоенных (интериоризованных) индивидом.
е. путем повторения. Кроме навыков в стереотипе присутствуют установка (готовность действовать шаблонным образом в новых ситуациях), психологическая защита (оправдание собственных поступков), мотивация (примерно то же, что и защита, т.е. оправдание своей правоты), механизм релаксации («предприниматели — жулики, а я не жулик и мне от этого легче») и др.;О третьей составляющей, включающей в себя и социально-психологические компоненты стереотипа, надо поговорить подробнее. Стереотип отражает статус, т.е. социальное положение человека в обществе, плюс его оценку. К примеру, я не являюсь предпринимателем — не хватило способностей, желания или средств, — хотя, быть может, немного завидую, но обязательно «премного» осуждаю, поскольку знаю, как все вокруг: большие состояния у нас сколачиваются нечестным путем. Как интеллигент, я должен осуждать тех, кто выбрал подобную жизненную стратегию.
Поскольку нечестное обогащение — массовое явление, моя психика заготавливает шаблон, т.е. объяснительную и одновременно осуждающую схему: все предприниматели — жулики. Но сам предприниматель думает иначе. Он считает, что основной способ обогащения — трудолюбие, предприимчивость и организаторские способности.
Что такое рай? Старый английский дом, китайская кухня, американская зарплата и русская жена. Что такое ад? Старый китайский дом, английская кухня, русская зарплата и американская жена.
Старая американская пословица
Следовательно, подсказывает его логика, все предприниматели — честные и трудолюбивые люди. Таким образом, у него совсем иной шаблон мышления. Причем, в оправдание себя он приведет множество исторических примеров и немалую статистику. И окажется прав. Но правы и те, кто осуждает капиталистов. Доводов у них не меньше. А какую позицию должен занять социолог? С одной стороны, он — интеллигентный человек, представитель того большинства в России, которое осуждает олигархов и капиталистов, с другой — он вполне здравомыслящий человек, желающий избавиться от предрассудков и стремиться к объективной истине.
Задача, скажем прямо, не из легких. И справляются с ней далеко не все. Достаточно почитать социологическую литературу — более чем наполовину она содержит оценочные и негативные суждения то ли в адрес отдельных социальных групп, то ли в адрес всей системы российского общества.
Они пронизывают всю нашу духовную жизнь. Являясь продуктами жизненного опыта, сами организуют и направляют этот опыт. Социальные стереотипы — обыденные аналоги научных умозаключений.
Коллектив и психологические способы установления контактов между людьми в коллективе
В соответствии с теорией самокатегоризации процесс становления социальной идентичности содержит в себе три последовательных когнитивных процесса.
Во-первых,
индивид самоопределяется как член
некоторой социальной категории (так,
в Я-концепцию каждого из нас входит представление
о себе как о мужчине или женщине определенного
социального статуса, национальности,
вероисповедания, имеющего или не имеющего
отношения к различным социальным организациям,
и прочее).
Во-вторых, человек не только включает в свой Я-образ общие характеристики собственных групп членства, но и усваивает нормы и стереотипы поведения, им свойственные (процесс социального взросления и состоит, по сути, в апробации различных вариантов поведения и выяснения, какие из них являются специфическими для собственной социальной категории: так, например, кризис подросткового возраста потому во многом и воспринимается как кризис, что хотя самоопределение подростка в тех или иных социальных категориях уже произошло, самих форм социального поведения, данный факт подтверждающих, наблюдается еще не так уж много).
Наконец,
в-третьих, процесс становления социальной
идентичности завершается тем, что
человек приписывает себе усвоенные
нормы и стереотипы своих социальных
групп, они становятся внутренними регуляторами
его социального поведения (так, мы не
только определяем себя в рамках тех или
иных социальных категорий, не только
знаем и умеем вести себя соответственно
им, но и внутренне, эмоционально идентифицируемся
со своими группами принадлежности).
Межгрупповая
дискриминация (от лат. discriminatio – различение)
– установление различий между собственной
и другой группами. Нередко этот процесс
приобретает ярко выраженную оценочную
окраску, свойственную межгрупповому
восприятию в целом. В определенных условиях
межгрупповые различия могут искусственно
подчеркиваться и преувеличиваться. Наиболее
распространенным результатом межгрупповой
дискриминации является тенденция к установлению
позитивно оцениваемых различий в пользу
собственной группы, хотя достаточно часты
и примеры обратной тенденции, то есть
установление позитивно оцениваемых различий
в пользу какой-либо другой группы. В своих
крайних выражениях первая тенденция
может приводить к возникновению напряженности
и враждебности в межгрупповых отношениях,
вторая — к ослаблению внутригрупповых
связей, девальвации внутригрупповых
ценностей, дестабилизации и дезинтеграции
группы как таковой. Следует различать
межгрупповую дискриминацию как психологическое
явление, в основе которого лежат когнитивные
механизмы установления тождества и различия,
и межгрупповую дискриминацию как социальное
явление, которое, вопреки утверждениям
ряда зарубежных авторов, обусловливается
не психологическими, а социальными, экономическими,
политическими и другими факторами.
- Стереотипизация
Впервые
термин социальный стереотип» был
введен У. Липпманом в 1922 г., и для
него в этом термине содержался негативный
оттенок, связанный с ложностью
и неточностью представлений, которыми
оперирует пропаганда. В более же широком
смысле слова стереотип – это некоторый
устойчивый образ какого-либо явления
или человека, которым пользуются как
известным «сокращением» при взаимодействии
с этим явлением. Стереотипы в общении,
возникающие, в частности, при познании
людьми друг друга, имеют и специфическое
происхождение, и специфический смысл.
Как правило, стереотип возникает на основе
достаточно ограниченного прошлого опыта,
в результате стремления строить выводы
на базе ограниченной информации. Очень
часто стереотип возникает относительно
групповой принадлежности человека, например
принадлежности его к какой-то профессии.
Тогда ярко выраженные профессиональные
черты у встреченных в прошлом представителей
этой профессии рассматриваются как черты,
присущие всякому представителю этой
профессии («все учительницы назидательны»,
«все бухгалтеры – педанты» и т.
д.).
Здесь проявляется тенденция «извлекать
смысл» из предшествующего опыта, строить
заключения по сходству с этим предшествующим
опытом, не смущаясь его ограниченностью.
Стереотипизация
в процессе познания людьми друг друга
может привести к двум различным
следствиям. С одной стороны к
определенному упрощению 
Возникновение таких предубеждений зафиксировано
в многочисленных экспериментальных исследованиях,
но естественно, что они особенно отрицательно
проявляют себя не в условиях лаборатории,
а в условиях реальной жизни, когда могут
нанести серьезный вред не только общению
людей между собой, но и их взаимоотношениям.
Особенно распространенными являются
этнические стереотипы, когда на основе
ограниченной информации об отдельных
представителях каких-либо этнических
групп строятся предвзятые выводы относительно
всей группы
- Межличностная аттракция
Особый
круг проблем межличностного восприятия
возникает в связи с включением
в этот процесс специфических
эмоциональных регуляторов. Люди не
просто воспринимают друг друга, но формируют
друг по отношению к другу определенные
отношения. На основе сделанных оценок
рождается разнообразная гамма чувств
– от неприятия того или иного человека
до симпатии, даже любви к нему.
Область
исследований, связанных с выявлением
механизмов образования различных эмоциональных
отношений к воспринимаемому человеку,
получила название исследования аттракции.
Буквально аттракция – привлечение, но
специфический оттенок в значении этого
слова в русском языке не передает всего
содержания понятия «аттракция». Аттракция – это и процесс формирования
привлекательности какого-то человека
для воспринимающего, и продукт этого
процесса, т.е. некоторое качество отношения.
Аттракцию можно рассматривать как особый вид социальной установки на другого человека, в которой преобладает эмоциональный компонент, когда этот «другой» оценивается преимущественно в категориях, свойственных аффективным оценкам.
Выделены различные уровни аттракции: симпатия, дружба, любовь.
Исследование
аттракции в контексте 
- О предубеждениях
Предубеждения
как установка, что препятствует
адекватному восприятие сообщения
или действия, усиливает деструктивное
взаимодействие. Обычно человек не понимает
или не желает понимать, что он предвзято
относится к партнеру и рассматривает
свое отношение к нему как следствие объективной
оценки определенных фактов или поступков.
Нередко предубеждения используется индивидом
для оправдания собственных действий
в отношении другого индивида. Человек,
который находится под влиянием предубеждения,
может сознательно осуждать другого человека,
неоправданно негативно к нему относиться.
Речь идет о том, что до того, кто не нравится,
индивид допускает и применяет дискриминацию
(неоправданно негативное поведение) или
в крайних проявлениях – расизм (индивидуальная
предубеждений установка и дискриминационные
поведение по отношению к людям определенной
расы) или сексизм (индивидуальная установка
в отношении представителей того или другого
пола).
Итак,
предубеждения и дискриминация идут рядом
и взаимно поддерживаются: дискриминация
поддерживает предвзятое отношение, а
предубеждения одобряет дискриминацию.
Социальные источники предубеждений кроются
в непосредственном межличностном взаимодействии.
В частности, управленческое взаимодействие
создает основу для предубеждений, ведь
нередко руководители считают своих коллег
или подчиненных более безответственным,
ленивыми, чем те на самом деле. Доказано,
что установка предубеждений сильнее
у тех лиц, которые имеют невысокий социальный
статус или чье положение резко ухудшилось.
Неравный статус также способствует предвзятому
отношению к другому. Фрустрация, агрессия,
авторитаризм усиливают предвзятое отношение
к партнеру по взаимодействию. Даже сам
процесс мышления (категоризация, обобщение,
упрощение и т.п.) вызывает предубеждение.
Хотя бороться с предубеждением трудно,
ведь против них не действуют простые
средства. Все-таки с целью ослабления
предвзятого отношения к другому партнеру
по взаимодействию психологи предлагают
применять определенные противодействия:
создание ситуации сотрудничества в противовес
дискриминации; улучшение условий для
уравнивания статуса; пропаганда социокультурных
моделей межрасовой гармонии и др.
- Терпимое отношение к слабостям людей
Необходимое условие успешного общения – терпимое отношение к слабостям коллег и подчиненных, если, конечно, эти слабости не мешают общему делу. В каждом коллективе подчиненные и начальники разного возраста, с разными привычками, характером, с неодинаковым жизненным опытом. Нет никакой необходимости подгонять всех под единый шаблон. Тем более недопустимы насмешки над кем-либо. Они вызывают неприязнь к острословам и к руководителю, если он допущенные колкости не пресекает, мешают формированию подлинно товарищеских отношений в коллективе.
Конечно, управлять коллективом, члены которого как две капли воды были бы похожи друг не друга, значительно легче. Но таких коллективов нет. Желание понять подчиненного, разумная терпимость к нему – мощное средство для формирования доброжелательного общения.
Здесь
нельзя впадать в крайность и
закрывать глаза на кажущиеся поначалу
незначительными проступки подчиненных,
мешающие нормальной работе, и на те, что
он может исправить – отсутствие пунктуальности,
бестактность, невыполнение поручения-просьбы
и т.
п. – в искренней надежде, что члены
коллектива, благодаря дружеским отношениям
с начальником, не допустят более серьезных
нарушений. Это мнение – глубокое заблуждение.
Большое число нарушений дисциплины, отсутствие
порядка позволяет уверенно сказать: они
произошли потому, что раньше не пресекались
«несерьезные» проступки. Низкая требовательность
неизбежно ведет к нарушениям дисциплины,
а также межличностных контактов «начальник
– подчиненный». Контакты нарушаются
и тогда, когда руководитель не может объективно
оценить подчиненного и правильно вести
себя в случаях нарушения дисциплины.
Коллектив, это группа людей, которые работают с одной целью. Для полноценной работы коллектива, между его участниками должны быть налаженные отношения.
Создание
отношений – это половина дела. Эти отношения
нужно еще сохранить. Для этого требуется
терпение со стороны партнеров по общению,
особенно при возникновении разногласий
по некоторым вопросам, сдержанность и
уступчивость, терпимое отношение к маленьким
слабостям партнеров, если они не мешают
общему делу.
Нужно учитывать, что
коллективы включают в себя людей разного
возраста и уровня образования, у которых
различные интересы и увлечения, привычки,
характер, жизненный опыт. Нельзя подгонять
всех под один шаблон, искусственно создавать
ценностно-ориентировочное единство в
отношении факторов, не имеющих отношения
к общей деятельности. Тем более недопустимы
насмешки над привычками и традициями
членов коллектива разных национальностей.
- Агеев В.С. Влияние факторов культуры на восприятие и оценку человека человеком // Вопросы психологии, 1985. – № 3.
- Андреева Г.М. Социальная психология. – 3-е изд. – М.: Наука, 1994.
- Куницына В.Н., Казаринова Н.В., Погольша В.М. Межличностное общение. Учебник для вузов. – СПб.: Питер, 2002. – 544 с.
- Новикова
С.С. Социология: история, основы, институционализация
в России. – М.: Московский психолого-социальный
институт; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК»,
2000. – 464 с. (Серия «Библиотека студента»).
- Социальная психология детства в контексте развития отношений ребенка в мире //Вопросы психологии, 2001. — № 1.
– 464 с. (Серия «Библиотека студента»).Стереотипы и принятие политических решений
Выделите поисковый запрос- Сохранять
- Цитировать
- Отправить этот контент по электронной почте
Поделиться ссылкой
Скопируйте эту ссылку или нажмите ниже, чтобы отправить ее другу по электронной почте
Отправить этот контент по электронной почтеили скопируйте ссылку напрямую:
https://oxfordre.com/politics/politics/view/10.1093/acrefore/9780190228637.001.0001/acrefore-9780190228637-e-1000Ссылка не скопирована . Ваш текущий браузер может не поддерживать копирование с помощью этой кнопки.
Ссылка успешно скопирована
Войти Навигация по статье
Войти Имя пользователяПожалуйста, введите ваше имя пользователя
ПарольПожалуйста, введите ваш пароль
Забыли пароль?
Нет учетной записи?
Содержание артикула
Показать сводные данные- https://doi.org/10.1093/acrefore/9780190228637.013.1000
- Опубликовано онлайн: 25 июня 2019 г.
Резюме
9 0011 Стереотипы — это чрезмерно обобщенные, часто неточные характеристики группы и ее членов . Поскольку стереотипы основаны на эвристике, они могут возникать бессознательно и формировать поведение разными способами. Люди могут создавать стереотипы, чтобы быстро охарактеризовать человека или группу людей, или они могут быть мотивированы преднамеренно создавать стереотипы, чтобы поддерживать свою самооценку и чувство собственного достоинства.
Стереотипы могут подорвать многие аспекты нашего поведения и убеждений, в том числе то, как мы принимаем политические решения. Например, люди, которые стереотипно считают женщин заботливыми и нуждающимися в защите, могут быть менее склонны голосовать за женщин, баллотирующихся на руководящую должность. Поскольку стереотипы настолько распространены и усваиваются рано, их бывает особенно трудно уменьшить или устранить, и люди часто будут искать доказательства, подтверждающие их отношение, а не активно бороться со стереотипом. Однако редукция стереотипов возможна и может осуществляться как сознательно, так и бессознательно.Ключевые слова
- стереотипы
- принятие политических решений
- содержание стереотипов
- имплицитные установки
- рационализация
- снижение стереотипов
- Группы и идентичности
- Политическая психология
В настоящее время у вас нет доступа к этой статье
Войти
Пожалуйста, войдите, чтобы получить доступ к полному содержанию.
Подписка
Доступ к полному контенту требует подписки
Социальные стереотипы и история | Х-Соз-Культ. Коммуникация и Fachinformation для Geschichtswissenschaften | Geschichte im Netz
Несмотря на то, что сами историки представляют собой сильно стереотипизированную группу, они до сих пор мало использовали социальные стереотипы в качестве аналитической категории. Хотя в истории существует множество книг о расовых и этнических, национальных, религиозных и гендерных стереотипах, социальные стереотипы в основном игнорировались. Хотя у социальных психологов нет недостатка в теоретических работах по этому вопросу, многие историки предпочитают говорить об «образах», «клише», «цифрах» или «типах», когда имеют дело с широко распространенными представлениями об определенных социальных группах.
Чтобы выяснить, почему историки не стали больше использовать социальные стереотипы в качестве аналитической категории, Немецкий исторический институт в Лондоне организовал международную междисциплинарную конференцию по этой теме, в которой приняли участие социальные психологи и историки из разных стран и разных областей знаний.
После краткого приветствия директора Института Хагена Шульце (GHI, Лондон) Матиас Рейсс (GHI, Лондон), который разработал и организовал конференцию, указал на потенциал социальных стереотипов в установлении связи между менталитетом и социальными практиками в прошлом. Он заявил, что цель конференции состояла в том, чтобы предоставить широкий обзор различных способов, которыми историки использовали социальные стереотипы в качестве исследовательского инструмента в своей работе, а также обсудить полезность и ограничения этой концепции.
С программной речью выступила Виктория Мазер (Лондон), автор рубрики «Социальные стереотипы» в журнале Telegraph Magazine , которая также была опубликована в нескольких книгах. Мазер описала стереотипы как форму социальной стенографии и предположила, что причина популярности ее колонки, которая, вопреки первоначальным ожиданиям, существует уже двенадцать лет, заключается в том, что она не является ни покровительственной, ни злонамеренной.
Люди узнают себя и других и получают от этого удовольствие. Ее социальные стереотипы описывают маленькие социальные сражения в мелочах жизни, и эти сражения являются причиной существования этих стереотипов. Мэзер признал, что судить о людях на основе стереотипов — плохо, но утверждал, что часто нет другого пути, учитывая преобладание имиджа и социальной изменчивости в наши дни. После короткой дискуссии Рассел Спирс (Университет Кардиффа) при поддержке Алекса Хаслама (Университет Эксетера) представил теоретическое введение в историю и теорию формирования стереотипов в области социальной психологии. Они перечислили изменяющиеся определения стереотипов и обсудили различные подходы и теории, разработанные с тех пор, как Уолтер Липпман определил стереотипы как «картинки в наших головах» в 1919 году.22. Они пришли к выводу, что социальной психологии стереотипов потребовалось много времени, чтобы стать социальной, и что может потребоваться еще больше времени, чтобы стать исторической. Тем не менее они утверждали, что социальная психология может многое предложить историкам, которые часто используют в своих работах только стандартный, ориентированный на человека психоанализ.
Однако более продвинутые теоретические модели совместимы с неиндивидуалистическими подходами к истории и могут принести пользу исследованиям социальных движений и социальных процессов в прошлом.
Остаток дня был посвящен изучению профессиональных стереотипов в двух панелях «Рабочий мир». Первую возглавлял Андреас Гестрих (Трирский университет), и она была посвящена двум самым большим группам наемных работников в доиндустриальные времена: домашней прислуге и сельскохозяйственным рабочим. В своей статье о первом Кэролин Стидман (Университет Уорвика) указала, что за последние тридцать лет не только социальные психологи, но и ученые из ряда других областей (например, культурологии и гей-исследований) пришли к выводу, что социальные стереотипы образуют полезную концепцию для исследования и анализа. Однако она сомневается, что это очень полезно для историков, поскольку исторические исследования имеют тенденцию создавать социальные стереотипы. Стидман предложил категорию «исторических стереотипов» как подразделение социальных стереотипов.
«Исторические стереотипы» конструируются и устанавливаются историческими исследованиями, письменными работами и разного рода репрезентациями и используются широким кругом людей для создания индивидуального воображения. Используя в качестве примера историческое исследование (или его отсутствие) домашней прислуги и ее современное изображение на телевидении, Стидман показал, как воображение, предположения и сюжетные линии сформировали стереотип о домашней прислуге восемнадцатого и девятнадцатого веков. . Она признала, что внимание к стереотипам, в конце концов, может быть полезным для повышения осведомленности об ограничениях и потребностях истории как формы письма и познания, а также ее роли в создании социальных стереотипов в современном обществе.
Алан Хоукинс (Университет Сассекса) затем рассказал о оспариваемых, меняющихся и политизированных стереотипах о сельских мужчинах и женщинах в девятнадцатом и двадцатом веках. Приводя примеры из различных европейских стран, Хоукинс указал на существование двух противоречивых стереотипов о крестьянах.
С одной стороны был образ бедного, невежественного, грязного крестьянина, которого почти не считали человеком, почти животным. С другой стороны, существовал стереотип о крестьянах как о подлинных и искренних, которые изображали их как носителей традиций и религии и восхваляли их музыку и речь. Это противоречие проявилось и при ломке стереотипа по половому признаку. Сельских женщин, например, прославляли в различных формах, но также изображали смелыми, грубыми и бесполыми во время полевых работ. Согласно Хоукинсу, негативный стереотип господствовал до конца XIX века, когда под влиянием социал-дарвинизма «город» стал врагом и отождествился с вырождением. С 1880-х годов стереотип крестьянина стал политизироваться по всей Европе. В новых государствах, таких как Финляндия и Ирландия, например, он использовался для поддержки национального возрождения, основанного на сельской культуре. Хокинс пришел к выводу, что стереотип сельскохозяйственного рабочего был в значительной степени создан городской элитой и отражал городские идеи, и что его политизированная форма была в основном мобилизована правыми.
Вторая панель дня была посвящена современным рабочим местам белых воротничков в сфере обслуживания. Председательствовал Ханс Хеннинг Хан (Университет Ольденбурга). Сабина Библ (Мюнхенский университет) сосредоточилась на периоде между концом девятнадцатого века и концом Веймарской республики, во время которого закрепился образ белых воротничков ( Angestellten ). Библ указал на трудность поиска общего названия, не говоря уже о значении, для этой новой и очень разнородной группы служащих. Первоисточниками идентичности белых воротничков как отдельной социальной группы были, во-первых, их привилегированное положение в производственном процессе, которое они отстаивали даже после того, как стали исчезать экономические причины этого, и, во-вторых, их социальная дистанция от голубых — воротниковые рабочие. Во времена Веймарской республики их притязания на особый социальный статус стали политизированными, и Angestellten позиционировались как буфер между рабочим классом и высшим классом общества.
Таким образом, в отличие от многих других стереотипов образ служащего определялся прежде всего по отношению к уже существующим социальным группам, а не через их якобы определяющие общие характеристики и черты. Однако в средствах массовой информации Angestellte были представлены несколькими сюжетными линиями и социальными стереотипами, например, старый бухгалтер, торговец, банкир или издатель, а также молодая женщина-секретарь или продавщица. Большинство этих деятелей представлялись как представители новой эпохи, как индивидуалисты, деятели транзита, находящиеся либо на подъеме, либо в неуклонном социальном упадке, отражающие в сжатом виде современное капиталистическое общество Веймарской республики. Эти нарративы, в свою очередь, использовались для обсуждения и согласования принципов структурирования этого общества.
Как и Angestellte , профессия библиотекаря в ее современном виде также относительно нова, и ее ранняя история неразрывно переплетена со стереотипом тех, кто выбрал библиотечное дело в качестве карьеры, по словам Кэндис Бенефиел (Texas A&M).
Именно феминизация профессии во многом создала образ библиотекаря как образованной, непривлекательной, неэстетичной, незамужней, педантичной женщины, которая целыми днями шикает на людей. Этот стереотип возник из-за низкой заработной платы библиотекарей, практических потребностей работы, ожиданий посетителей библиотек и давления на недавно вышедших замуж женщин с целью бросить профессию. Библиотечное дело было одной из немногих профессий, открытых для женщин с высшим образованием в девятнадцатом веке, и неуклонный рост числа женщин-библиотекарей в конце этого века сформировал имидж и идентичность этой профессии. Наследие этих первых библиотекарей оставило неизгладимое впечатление в общественном сознании отчасти потому, что оно имело некоторую основу в реальности, но главным образом потому, что со временем оно подкреплялось стереотипными изображениями библиотекарей в фильмах, романах, рекламе, комиксах, мультфильмах и т. телевидение. Бенефиэль пришел к выводу, что благодаря экономическим и демографическим соображениям стереотип библиотекаря оставался на удивление стабильным в течение длительного периода.
Она предположила, что различные средства массовой информации кодифицировали его до такой степени, что представляют собой скорее карикатуру, чем стереотип. Библиотекари опасаются, что это способствует маргинализации их профессии, как с точки зрения уважения, так и вознаграждения, и одержимы тем, как их видят другие. Однако, если библиотекари перестанут так сильно беспокоиться о стереотипах своей профессии, заключает Бенефиэль, они могут обнаружить, что и другие не воспринимают ее так серьезно.
Следующий день начался со сравнительной сессии по стереотипу «отца» в США, Великобритании и Германии под председательством Кристофа Конрада (Женева). По словам Юргена Марчуката (Эрфурт), «отец» — один из самых сильных стереотипов в американской истории. От отцов-основателей до наших дней отцовство описывалось как конечная цель очень индивидуального стремления американского мужчины, но также и как краеугольный камень либеральной капиталистической республики, а также как метафора и воплощение рациональности, ответственности и надежности.
Тем не менее, несмотря на долговечность и силу этого нормативного представления об идеальном мужчине, соответствующая нуклеарная семья с матерью-хозяйкой и отцом-кормильцем едва ли когда-либо представляла бытовые устройства большинства американцев. Только в 19В 50-е годы этот нормативный идеал как бы соответствовал действительности. Однако Марчукат утверждал, что в этот период столкнулись друг с другом два противоречивых стереотипа идеальной мужественности, поставив перед американскими мужчинами дилемму: стереотип заботливого, ответственного отца, который был добытчиком и добытчиком, и стереотип самоопределившегося, автономного, мужественный человек, который был энергичным исследователем. Оборотной стороной стереотипа ответственного отца и кормильца стал выхолощенный конформист «человек в сером фланелевом костюме», воплощенный главным героем этой 19Книга и фильм 50-х, Том Рат. Выход из дилеммы заключался в пропаганде «хобби» как выхода мужской творческой энергии. Кроме того, такие журналы, как Playboy , стали удовлетворять мужские фантазии.
Дискурс 1950-х годов об ослаблении американских мужчин в результате требований конформистского общества тем не менее укрепил гегемонистское положение гетеросексуальных белых мужчин среднего класса. В то же время, однако, активисты движения за гражданские права, права женщин и гомосексуалистов раздвинули границы и взяли свою жизнь в свои руки, демонстрируя тем самым черты характера, которые до этого момента были свойственны исключительно гетеросексуальным белым. Мужчины.
Отец как кормилец также фигурирует в статье Джона Тоша (Университет Рохэмптона) об отцовских стереотипах в Англии с викторианского периода. Для викторианцев отцовство было, по сути, социальным статусом и предопределенным этапом жизни. Следовательно, стереотип отцовства в первую очередь касался не качества отношений, а исполнения социальной роли. Главным критерием хорошего отца был его успех в качестве кормильца. Кроме того, он должен был поддерживать свою патриархальную власть, в которой он опирался на закон и религиозные убеждения, и готовить своих сыновей к их месту во взрослом мужском мире.
Последнего в викторианские времена было все труднее достичь из-за упадка покровительства и роста профессионализма, а традиционная ответственность отца за нравственное воспитание своих детей подрывалась заочным заработком на хлеб и растущим убеждением, что это предназначение матери. сфера. По словам Тоша, викторианский опыт все еще имеет отношение к современным дебатам об отцовстве. Заочное зарабатывание на хлеб является самой прочной связью с викторианским образцом, в то время как викторианское беспокойство о том, чтобы подогнать мальчиков под шаблон мужественности, сегодня имеет очень мало резонанса. Тош утверждал, что существует достаточно свидетельств того, что викторианские отцы были менее отдалены и эмоционально отстранены от детей, чем нас заставил поверить стереотип о несгибаемом патриархе. Он пришел к выводу, что, несмотря на юридические и социальные посягательства на власть и престиж отца, сила унаследованного стереотипа остается сильной. Согласно Тошу, исполнение отцовства коренится в образах, представляющих утраченное совершенство или примитивное состояние, от которого мы хотели бы освободиться.
Проводя различие между открытиями социальной истории и влиятельными в культурном отношении стереотипами, историки могли бы оказать положительное влияние на популярную культуру.
Тилль ван Раден (Кёльнский университет) изучил стереотипные представления об отцовстве в Федеративной Республике Германии, сосредоточив внимание на книге Александра Мичерлиха «Общество без отца » (1963). В контексте дебатов после Второй мировой войны в Западной Германии безотцовщина явно также включала ситуации, когда мужчины не выполняли свои отцовские функции. С 1950-х годов эта дискуссия превратилась в центральную общественную навязчивую идею. «Отец» стал важным символом в дебатах о предполагаемом социальном и культурном кризисе послевоенной Западной Германии и о значении власти в демократическом государстве. В то время как консерваторы, в частности, рассматривали безотцовщину как угрозу обществу, другие стали считать это благословением. Книга Митчерлиха стала поводом для этих дебатов и сразу же стала успешной.
Он серьезно отнесся к некоторым элементам пессимистического прочтения безотцовщины, пытаясь заручиться поддержкой эгалитарного видения общества и предоставив план будущих форм образования, которые подготовили бы «общество без отца». Мичерлих хотел, чтобы западные немцы восприняли символическую безотцовщину демократического строя как шанс освободиться от ложной власти. По словам ван Радена, политическое значение его книги трудно переоценить, поскольку поиск новых форм отцовства был жизненно важен для социальных и культурных преобразований в Германии с середины XIX века.50-х до середины 1960-х годов. Мичерлих был первым, кто утверждал, что необходимо разорвать связь между демократией и властью, с одной стороны, и поиском новых форм отцовской власти в семье, с другой. Таким образом, Общество без Отца по иронии судьбы ознаменовало начало конца одержимости ранней Западной Германии вопросом безотцовщины.
Четвертая сессия под председательством Алекса Зукаса (Национальный университет, Сан-Диего) была посвящена рангам в обществе.
Говоря о стереотипе аристократа, Карина Урбах (GHI London) указывала на его огромное политическое измерение в борьбе дворянства с буржуазией за социальное, культурное и экономическое господство. Дворянство пыталось создать о себе стереотип, подчеркивающий его превосходство и оправдывающий его привилегии: лихой аристократ, высокий, желательно худощавый, с характерным кесаревым лицом. Благодаря благотворительности и церковной работе, а также патерналистскому отношению к арендаторам и прислуге стереотипные аристократы скрепляли сельские общины и затмевали эгоизм буржуазии. В отличие от последних, аристократия считала себя бескорыстной, экономически независимой и, следовательно, трудноподкупной. Короче говоря, аристократы считали и представляли себя прирожденными лидерами. Сегодня аристократия по-прежнему является фактором гламура даже в эгалитарных обществах, таких как Германия, в то время как в Великобритании она заново изобрела себя как хранительница национального наследия. Однако контрстереотип явно менее лестен.
С восемнадцатого века аристократия все чаще играла роль злодея в европейской литературе. Средние классы рассматривали дворян как однородное образование, но делили их на разные типы. Рядом со своим бледным, стройным, хрупким и скучающим городским двоюродным братом появился толстый, аристократический помещик-фермер. По Урбаху, во всех странах существовали четыре основных стереотипа: продажный, ленивый, аморальный и мещанский аристократ. Тем не менее, согласно Флоберу, в отношении дворянства буржуазия разрывалась между восхищением и завистью, так что ее отношение к высшим классам не было все время отрицательным.
Однако, по словам Андреаса Фармейра (Кёльнский университет), оба доминирующих стереотипа буржуазии были негативными. Буржуа как глупый, скучный, мещанин существовал рядом со стереотипом буржуа как резкого, стяжателя, безжалостного вкладчика и угнетателя. В то время как первый мог быть как мужчиной, так и женщиной, последний почти наверняка был мужчиной. В то время как буржуа-обыватель обычно встречается в художественных произведениях, «денежный мешок» является прежде всего объектом научного анализа и полемики.
Общим для обоих стереотипов является настаивание на важности денег для буржуазного сознания, которое сводит нематериальные ценности к денежным выражениям. Но в то время как мещанин изображается действительно глупым, буржуа-предприниматель не лишен ума и остроумия. Согласно Фармейру, стереотипы буржуазии в основном создавались, распространялись и увековечивались людьми, которые сами были частью буржуазии. В значительной степени фигура «буржуа» была продуктом неуверенности среднего класса в себе и служила негативным противовесом стремлениям среднего класса к интеллектуальному, материальному и моральному прогрессу. Поскольку «буржуа» был стереотипной фигурой, принадлежность к нему была вопросом менталитета, а не объективной социальной стратификации. В заключение Фармейр предположил, что трудно исследовать средний класс без одного-двух стереотипов в качестве ориентира. Стереотипы повлияли на то, как концептуализировались исторические исследования, и Фармейр признался, что он не был полностью убежден в том, что действительно существует линия, отделяющая стереотипы от социальных образований, в существование которых склонны верить историки.
Заключительную сессию на тему «Преступление и наказание» вел Франк Бёш (Университет Бохума), а открыла Аня Йохансен (Университет Данди). Сравнивая стереотип полицейского во Франции, Великобритании и Германии, Йохансен уделил особое внимание образу этой группы среди в целом законопослушных слоев общества в XIX и XX веках. Поскольку их встречи с полицией, как правило, были редкими, их ожидания в отношении поведения полиции отражали широко распространенные предположения, а не личный опыт. По словам Йохансена, стереотип «полицейского» коренится в его функциях, а также в организационных подходах полиции к населению. Положительная или отрицательная, но полиция стала олицетворением природы политических режимов, которым они служили. В то время как британский «Бобби» стал символом вежливости и умеренности либерально-демократического британского государства, французский и немецкий полицейские олицетворяли деспотический, авторитарный и милитаристский характер их соответствующих режимов. В Великобритании властям и полиции удалось создать положительный имидж, так что чрезмерное насилие считалось маргинальным и ошибочным для значительной части политически значимой части населения.
Однако во Франции и Германии даже сторонники существующего политического порядка считали насилие стандартной практикой полиции. Этот стереотип преднамеренно использовался в некоторые периоды французской и немецкой истории, чтобы скрыть реальную слабость полиции, но в другие периоды он обречен на попытки создать более позитивный образ. Негативные стереотипы полицейского, заключает Йохансен, сильно сформированы прошлыми грехами и очень устойчивы, в то время как положительные стереотипы трудно достичь и легко потерять снова. Надежды на то, что институциональные реформы обеспечат эффективное решение проблемы насильственной и произвольной полицейской деятельности, были оставлены на рубеже XXI века, и стереотип полицейского останется неоднозначным даже в современных демократических обществах.
Филипп Мюллер (Веймар) рассказал об изменении образа «преступника» в имперской Германии. Сосредоточившись на деле убийцы Карла Рудольфа Хеннига, Мюллер описал, как берлинская полиция пыталась поймать преступника, расклеивая объявления о розыске и публикуя личные описания в газетах.
По словам Мюллера, стандартизированное полицейское описание и фотография преступника, хотя и предположительно были научными и недвусмысленными, также служили для подтверждения преступного характера объекта. Газеты, однако, сотрудничая с полицией, преобразили Хеннига в героическую фигуру, описав его дерзкое бегство от полиции по крышам Берлина, а общественность стала повсюду видеть разыскиваемого преступника, даже после того, как он уже давно покинул немецкую столицу. Предполагаемые встречи с Хеннигом повышали социальный статус простых граждан, в то время как другие идентифицировали себя с убийцей и насмехались над полицией, одеваясь как он или отправляя полицейские открытки от его имени. Таким образом, полицейский образ преступника был менее ясным и более двусмысленным, чем предполагалось. Это оставило место для интерпретации, в которой Хенниг рассматривался как особенная и героическая личность, нарушившая нормы. Участвуя в охоте на Хеннига, простые горожане могли хотя бы ненадолго поучаствовать в его нимбе.
В своем заключительном комментарии Уте Фреверт (Йельский университет) подчеркнула множество синонимов, используемых для обозначения социальных стереотипов во время конференции, включая предрассудки, образы, социальную репутацию, роли, клише и сатиру. Что мы подразумеваем под «социальными стереотипами», было, очевидно, трудно определить. Указывая на краткость колонки Виктории Мазер, Фреверт предположил, что существенной характеристикой социальных стереотипов является чрезмерное упрощение их объектов за счет использования лишь очень небольшого числа компонентов. Напротив, академические исследования обычно более подробны, хотя в конечном счете они также сгущают реальность в обобщенную картину. Она также рассмотрела взаимосвязь между опытом и стереотипами, прежде чем обратиться к функции последних. Социальные стереотипы уменьшают сложность и способствуют формированию социальной идентичности. Их популяризация тесно связана с политическим использованием, а властные отношения могут быть опосредованы посредством стереотипизации.
Современные общества являются рассадниками стереотипов, потому что они сложны и многогранны, но можем ли мы также найти стереотипы в досовременные времена? Что касается процесса формирования, Фреверт указывал, что некоторые социальные стереотипы имеют очень длинную родословную, в то время как другие, такие как Angestellte , являются относительно новыми. Некоторые средства массовой информации создают социальные стереотипы посредством нарративов, например телесериалы, газеты и романы. Напротив, стереотипы в других средствах массовой информации, таких как фотография, живопись или карикатура, статичны. Формирование стереотипов, подчеркивал Фреверт, обычно представляет собой групповой процесс. Она указывала, что изучение социальных стереотипов актуально только в связи с социальными практиками. Для историков интересны споры о стереотипах, поскольку именно социальные образы формируют действие. В заключение Фреверт подчеркнул важность национальных сравнений для выявления лежащей в основе социальной структуры стереотипов.
В последующем обсуждении Спирс указала, что люди постоянно закрепляют стереотипы. Он также подчеркнул, что стереотипы касаются политических проектов и создаются для определенной аудитории. Хан поставил под сомнение полезность разграничения национальных, социальных и религиозных стереотипов, поскольку они часто переплетаются, и подчеркнул, что стереотипы говорят нам больше о тех, кто их использует, чем о стереотипах. Конрад предложил говорить о правдоподобии, а не о точности стереотипов. Он утверждал, что опыт рекламной индустрии показывает, что подавляющее большинство попыток создания стереотипов терпят неудачу. Гестрих подчеркнул, что политическое использование стереотипов важно, и спросил, является ли визуализация необходимым условием для эффективных стереотипов, в то время как Зукас предположил, что межклассовые исследования одного социального стереотипа могут дать интересные результаты о группах, которые их используют. Хаслам, наконец, подчеркнул важность юмора в формировании группы.
Однако говорить о точности стереотипа было проблематично, так как не существовало «правдивого» взгляда на социальные группы.
Конференция показала, что социальные стереотипы могут и успешно использовались в качестве инструмента в исторических исследованиях. Вместе с тем стало ясно и то, что «социальный стереотип» — очень изменчивое понятие, которое разными людьми понимается по-разному и используется для разных целей. Следовательно, может потребоваться более интенсивный диалог между историками и социальными психологами, которые, несмотря на интенсивные исследования в области социальных стереотипов, до сих пор проявляли мало интереса к временному измерению этого понятия, чтобы сделать его более полезным в качестве аналитического инструмента. Конференция Немецкого исторического института попыталась инициировать более тесное сотрудничество такого рода между двумя дисциплинами. Хотя единого мнения о том, что означают социальные стереотипы и как их лучше всего использовать, не достигнуто, кажется, что дальнейшее изучение этой области может принести интересные результаты.