1. «Субстанция есть причина самой себя». Спиноза
1. «Субстанция есть причина самой себя»
Эта задача уже у самых первых древнегреческих философов решалась с помощью категории первоначала. Тогда в качестве такового выступали различные природные стихии — вода, земля, воздух, огонь порознь или в том или ином сочетании. Разумеется, таким стихиям придавалось обобщающее значение. В дальнейшем появилась и категория материи как абстрактной первоматерии, недоступной непосредственному восприятию чувств, вполне определенно у Аристотеля. Однако для автора «Метафизики» проблема человеческого духа, в особенности в его высших, теоретических способностях, оказалась более сложной, чем проблема физической природы. Отсюда предпочтение материалистическому решению основного вопроса философии идеалистического решения, какое мы находим в этом и других произведениях Аристотеля, более склонявшегося к «линии Платона», чем к «линии Демокрита».
В философии христианства, подводившей своего рода теоретическую базу под его теологические представления и одновременно оказавшейся в непосредственной зависимости от этих представлений, решение основного вопроса философии, неразрывно связанное с той же проблемой творческих способностей человеческого духа, приняло фантастическую форму учения о творении внеприродным и личным богом — все тем же абсолютизированным и олицетворенным человеческим духом — всей многообразной природы (включая и первоматерию) «из ничего» в течение очень краткого времени, в шесть дней, согласно Ветхому завету.
В схоластической философии западного средневековья бога обычно именовали «существом, превыше которого ничего нельзя мыслить». Личный бог христианского монотеизма осмысливался здесь как внеприродный абсолют, категория которого была выработана в античной идеалистической традиции (Платон — Аристотель — неоплатоники). Согласно ортодоксальнохристианской точке зрения, этот личностный абсолют полностью независим от природы и от человека, в то время как природа и человек, напротив, полностью зависят от него. Однако в осмыслении бога, божественной деятельности, ее отношения к природе и человеку в средневековой философии существовали различные точки зрения, порой весьма отклонявшиеся от этой ортодоксальной позиции и осуждавшиеся официальной церковной доктриной, притом не только христианской, но в ряде случаев и мусульманской, и иудейской.
Одно из направлений схоластической философии в осмыслении первостепенной для нее проблемы отношения веры и разума, теологии и философии ставило проблему бога, его атрибутов, то есть неотъемлемых и определяющих свойств, а также некоторые догматы христианского вероучения в зависимость от способности человеческого разума доказать, представить, так сказать, естественной эту сферу сверхъестественности. Разумеется, это внутренне противоречивое направление так называемого теологического рационализма отвергалось официальной философской доктриной католической церкви. Например, в наиболее фундаментальной схоластической системе Фомы Аквинского стремление к рационализации христианского вероучения было осуществлено весьма умеренно.
В частности, Аквинат отверг так называемое онтологическое доказательство существования бога. Согласно этому «доказательству», существование бога выводится из его понятия как высшего и наиболее совершенного существа. Хотя признак существования здесь произвольно приписывался божественному субъекту, что впервые доказали, однако, лишь философы XVIII в., ортодоксальная схоластика в лице Фомы Аквинского отвергла онтологическое доказательство как чрезмерно рационалистическое, ибо существование бога ставилось в нем в прямую зависимость от усмотрения человеческого ума.
В условиях XVII столетия, когда рационализм передовой философии стал всесторонней формой ее наступления на теологическую догматику, был возобновлен и онтологический аргумент. Декарт сделал его одним из важных элементов своей рационалистической метафизики, в которой философское понятие бога — конечно, неприемлемое для официальных христианских религиозных доктрин, — играло первостепенную роль. Автор «Метафизических размышлений», еще более рационализируя онтологический аргумент, учил, что наличие в человеческом уме идеи бога как максимального и совершенного существа и невозможность почерпнуть эту идею в чувственном опыте якобы с необходимостью приводят нас к выводу об объективном, вне познающего ума существовании бога (см.
Рационалистическая методология Спинозы в сфере его метафизики сохранила и даже усилила эти картезианские аргументы. Пожалуй, еще более энергично, чем Декарт, нидерландский мыслитель выступает против тех теологов и философов, которые отрицали познаваемость божественного существа. Другое дело, как понимать это существо. Поскольку, согласно спинозовской методологии, из правильного определения вещи, а вернее, ее сущности можно аналитически заключить об ее объективном существовании, с наибольшим основанием такое заключение можно сделать по отношению к предельно общей «вещи», каковой и следует считать бога.
Эта идея, постигаемая только высшим родом познания, интуицией, является самой ясной изо всех идей нашего ума. Ясность этой идеи — прямой результат того, что в качестве предельно общей идеи она не требует уже никакой еще более общей идеи, которая могла бы ее определять. «Бог… — первая причина всех вещей, а также причина себя самого — познается из самого себя», — писал философ уже в первом своем произведении (8, 1, 82).
Существование бога с этой точки зрения не менее, если не более, необходимо, чем существование самого многообразного мира. «…Или ничего не существует, или существует так же и существо абсолютно бесконечное», — говорит автор «Этики» (там же, 370).
Спиноза многократно подчеркивает, что понимаемый таким образом бог представляет собой «существо» (ens), сущность которого, постигаемая посредством интеллектуальной интуиции, с необходимостью полагает его существование. Формула о совпадении сущности и существования в божественной первопричине выражает в спинозовской метафизике единство гносеологического и онтологического аспектов, которое и вытекает из ее рационалистической методологии. Ведь вечная и бесконечная сущность бога, составляющая глубочайшую основу всей природы, непосредственно запечатлена, как считает Спиноза, и в любой человеческой душе. Но хотя «бесконечная сущность бога и его вечность всем известны» (8, 
Именно в силу этого обычно не соблюдается «порядок в ходе философской мысли. Божественную природу, которую должно было бы рассматривать прежде всего в силу того, что она в порядке познания предшествует как познанию, так и природе, поставили последней, вещи же, называемые объектами чувств, — самыми первыми» (там же, 411).
Но что же представляет собой мыслимый таким образом бог? Для Декарта это многозначное понятие оставалось понятием внеприродного существа, возвышавшегося над миром и над двумя наивысшими из объединяющих его понятий — материальной и духовной субстанциями. Для Спинозы же, исходившего из того же онтологического доказательства, понятие «существа в высшей степени совершенного и абсолютно бесконечного» (8, 2, 387) полностью совпадает с понятием субстанции, мыслимой как всеобъемлющее бытие.
Отождествление бога с субстанцией, а также с природой имеет место уже в «Кратком трактате» (см. 8, 1, 168), но более последовательно проводится в «Этике» (см.
там же, 522). При этом необходимо помнить, что когда Спиноза проводит отождествление бога с субстанцией и одновременно именует их природой, то под последней в подавляющем большинстве случаев он разумеет не эмпирическую природу, постигаемую человеческими чувствами, как это часто утверждается в популярной литературе, а природу умопостигаемую, точнее, даже интуитивно постигаемую. К. Маркс однажды точно характеризовал спинозовскую субстанцию как метафизически переряженную природу в ее оторванности от человека (см. 4, 154). В основоположной формуле спинозизма «Бог или субстанция, или природа» акцент обычно ставится на ее второй элемент, то есть на субстанцию, которая, будучи актуальной, завершенной, вневременной бесконечностью, сохраняет решающие черты традиционного понятия абсолюта, которое начиная с Парменида, Платона, Аристотеля и в особенности неоплатоников прошло через множество предшествовавших Спинозе философских учений и систем.
Решающая особенность субстанции связана также с тем, что она уже в первом определении, открывающем «Этику», характеризуется как причина самой себя (causa sui).
Однако уже в античной философской традиции появились учения, которые не противопоставляли единого и единственного бога природе, а погружали его в природу, так или иначе отождествляли их. Таково, например, учение стоиков. Когда возникли христианство и его философия, резко противопоставившие единого бога миру природы и человека, одними из сильнейших их оппонентов стали религиознофилософские учения, сближавшие бога, природу и человека и даже отождествлявшие их.
Эти учения чаще всего опирались на неоплатонизм, в особенности на его идею эманации, то есть самоизлучения бога в мир. Такие представления и получили впоследствии, в самом начале XVIII в., греческое наименование пантеизма (буквально «всебожие»). Ортодоксальная христианская философия, многое заимствовавшая в неоплатонизме, как правило, решительно отвергала пантеистические представления.
В эпоху средневековья пантеизм обычно выступал в своей мистической форме, не столько бога растворявшей в природе, сколько погружавшей природу в бога. В первой главе была отмечена социальная сущность мистического пантеизма как главной идейной базы оппозиционно-еретических направлений в эпоху средневековья.
Другая разновидность пантеизма — это натуралистический пантеизм. Его суть состояла в приближении бога к природе и растворении его в ней. В философской мысли эпохи средневековья, когда интерес к природе — по крайней мере в его научных формах — был выражен весьма слабо, натуралистический пантеизм в общем не играл большой роли. Другое дело эпоха Возрождения, когда такой интерес стал одним из определяющих элементов духовной культуры. Натуралистический пантеизм стал в этих условиях могучим направлением философской мысли. В сущности вся ренессансная натурфилософия опиралась на натуралистический пантеизм. Наиболее яркий пример — учение Джордано Бруно, определенно сыгравшее весьма заметную роль в философской инспирации молодого Спинозы.
Конечно, и натуралистический пантеизм, хотя и растворявший бога в природе, но все же сохранявший и его обособленность внутри ее, невозможно полностью отождествить с материализмом. К тому же невозможно провести совершенно точный водораздел между натуралистическим и мистическим пантеизмом, ибо обе эти формы нередко перекрещивались в мировоззрении одного и того же мыслителя. И все же пантеизм стал одной из первостепенных мировоззренческих форм, в которую облекалась материалистическая тенденция в истории философии.
Для воззрений Спинозы эта форма весьма характерна, и ее не следует представлять как некий чисто внешний атрибут, который философ использовал чуть ли не в целях маскировки, как это иногда утверждается. Доказательство того, что «бог есть имманентная (immanens) причина всех вещей, а не действующая извне (transiens)» (8, 1, 380), пронизывает все сочинения философа. Он многократно подчеркивал, что принцип единства бога и природы составляет конститутивное положение его философского учения.
Принцип этот разрушал прежде всего религиозно-креационистские представления монотеистических вероисповеданий о боге, рассматривавших его в качестве сверхъестественной личности. Пантеизму всегда было присуще обезличенное представление о божестве. Эта черта была последовательно развита Спинозой, постоянно настаивающим на том, что «бога мы не можем представлять образно (imaginari), но зато можем понимать (intelligere)» (8, 2, 587; см. также 1, 444). Философ энергично подчеркивал, что «атрибуты, делающие человека совершенным, так же мало могут быть применены к богу, как к человеку те атрибуты, которые делают совершенным слона или осла…» (8, 2, 493).
Представление об имманентности бога и природы, кроме того, расходилось и с деистическими представлениями о боге, господствовавшими в том столетии у подавляющего большинства передовых философов. Согласно этим представлениям, бог также рассматривался как абстрактное существо, но вместе с тем и как существо внеприродное.
Автор «Этики» отклоняет деистическую концепцию отношений бога и мира, ибо, согласно этой концепции, бог составляет «отдаленную причину» всех вещей (8, 1, 387), в то время как его следует мыслить, по Спинозе, как их ближайшую причину (см. там же, 97). Причины отрицательного отношения философа к деистической концепции связаны главным образом с тем, что он усматривал в ней вариант религиозно-теистических, креационистских представлений ортодоксальных религий, согласно которым личный внеприродный бог однажды мгновенно исторгнул из небытия весь конкретный и многообразный мир. Так, например, он истолковал и учение Декарта, согласно которому внеприродный бог однажды создал материю и сообщил ей определенное количество движения. В своем первом опубликованном при его жизни произведении, излагающем «Начала философии» великого французского мыслителя, Спиноза заметил, что «в его (т. е. Декарта — В. С.) уме запечатлелось старое воззрение, согласно которому существует всемогущий бог, который сотворил его таким, каков он есть…» (там же, 186).
Таким образом, пантеистически растворяя бога в природе, отождествляя его с субстанцией, Спиноза решительно выступал против всех разновидностей креационизма. В соответствии с органистическо-пантеистической традицией, рассматривавшей все явления и процессы, происходящие в мире, не как результат сверхприродного и кратковременного творения их богом, а как результат их постоянного порождения неким безличным началом, уже в первом своем произведении он утверждал, что «в природе нет творения, но только порождение» (8, 1, 84).
Согласно некоторым деистическим воззрениям, материя существует наряду с богом, но она представляет собой пассивное начало, в то время как бог — единственно активный и направляющий принцип. Таково уже воззрение Аристотеля. Спиноза решительно отвергал такое воззрение. В духе упомянутой выше традиции автор «Этики» последовательно «реабилитировал» материю, выступая против тех писателей, которые «отрицают телесность бога», «совершенно удаляют от божественной природы и самую телесную или протяженную субстанцию и полагают, что она сотворена богом» (8, 1, 373).
Доказывая, таким образом, что «телесная субстанция», то есть материя, достойна «божественной природы», Спиноза фактически выступал в защиту материалистических идей.
Антикреационистская позиция Спинозы была усилена и благодаря тому, что философ последовательно отрицал свободу воли божественного существа, истолкованного как субстанция, отвергал произвол божественной деятельности, составлявший необходимый признак монотеистических религий христианства, иудаизма и мусульманства. Автор «Этики» продолжал здесь традиции средневекового вольномыслия, выражавшегося такими философами, как Ибн-Сина, Ибн-Рушд и Маймонид, которые в борьбе против мусульманского и иудейского креационизма подчеркивали не волевое, а разумное содержание божественной деятельности. Усиливая эту позицию своим отождествлением бога с субстанцией, саму разумность последней Спиноза истолковывал в духе своей математизированной методологии. Вместе с тем, отрицая произвол в деятельности бога-субстанции, подчиняя ее необходимости, философ подчеркивал, что, будучи причиной самой себя, она должна рассматриваться и как единственно свободная.
«…Бог единственная свободная причина», ибо «вне его нет внешней причины, которая побуждала бы или принуждала его», — говорится уже в «Кратком трактате» (8, 1, 98). Мысль эта более обстоятельно развивается в «Этике», одна из теорем которой гласит, что «бог действует единственно по законам своей природы и без чьего-либо принуждения» (там же, 377).
Антикреационистская позиция Спинозы, последовательно отрицавшего творение мира сверхприродным богом, чего, например, не делали столь категорически ни Декарт, ни другие деисты, множеством его современников расценивалась как атеизм. Однако сам автор «Этики» обычно обосновывал ее пантеистически. Например, различением в боге-субстанции «двух природ» — природы порождающей, или производящей (natura naturans), и мира конкретных, единичных вещей как природы порожденной, или произведенной (natura naturata).
Учение об их взаимоотношении составляет уже другую страницу спинозовского учения о бытии.
29.
Причина землетрясений29. Причина землетрясений Мальчик с копной кучерявых волос стоит у раскрытой двери. Это Густав Цвейг, сын знаменитого врача-психиатра, который работает с Трудой.Вот, закончил коллаж, посмотрите, пожалуйста, все ли тут в порядке.Пол выложен ромбиками, окно на месте, стол на
Глава III. «Бог, или субстанция, или природа»
Глава III. «Бог, или субстанция, или природа» Исконную философскую проблему природы в эпоху Спинозы невозможно было осмысливать вне достижений бурно прогрессировавшего тогда математического естествознания. Но почти равным образом ее нельзя было представить, не считаясь
2. Субстанция, единичные вещи, модусы и атрибуты
2. Субстанция, единичные вещи, модусы и атрибуты
Субстанция составляет начальный, исходный полюс бытия.
Другой его полюс — многообразный мир конечных, единичных, или отдельных, вещей (res singulares seu particulares). Если первая постигается интуицией, то вторые —
2. О природе как причине самой себя. Материальное единство мира
2. О природе как причине самой себя. Материальное единство мира Итак, в противовес мусульманским схоластам, выводящим мир из бога, Ахундов выдвигает принцип объяснения мира из него самого, продолжая материалистические традиции философии Нового времени, высокую оценку
Глава вторая. Есть человек — есть проблема
Глава вторая. Есть человек — есть проблема Гончар атакует Атмосфера страха, которую Лукашенко старательно нагнетал в стране, поглотила не всех.Он знал, что есть по крайней мере один человек, который представляет для него действительно серьезную опасность. Который будет
Миф № 122.
Сталин хотел сравнить себя с Наполеоном и потому приказал написать книгу о Наполеоне, имя в виду себя.Миф № 122. Сталин хотел сравнить себя с Наполеоном и потому приказал написать книгу о Наполеоне, имя в виду себя. Миф возник еще в 1935 году. Его происхождение связано с оказанной Сталиным поддержкой выдающемуся отечественному историку Е.В. Тарле в написании его самой
История о том, что все равно есть еще парни, которым легче застрелить себя, чем стрелять в других
История о том, что все равно есть еще парни, которым легче застрелить себя, чем стрелять в других Владимир И-в — водитель, 22 годаИз письма матери.«…Если бы мне сказали, что ты хочешь повторить — ничего не хочу повторить. Ощущение зря прожитой жизни. Но жизни ведь и не было, я
Провал и его причина
Провал и его причина
За несколько дней до общей генеральной репетиции у меня все было готово, и мои товарищи пророчили мне успех.
А получился провал, и я понял это после первых же произнесенных мною фраз. Тот самый текст, который у Зайцева и Тригановой звучал так весело и
Веская причина
Веская причина Михаил Луконин жил когда-то зимой чуть не целый месяц в южном курортном городе, переводил стихи своих друзей — тамошних поэтов. Жил он в почти пустой по зимнему времени гостинице «Интурист», в номере люкс.С утра работал, а днем и вечером пировал с
В чем причина?
В чем причина? Почему М. Б. Барклай де Толли столь сурово обошелся с генералом, который в доблести, славе и любви к нему солдат соперничал с лучшими учениками суворовской военной школы? Ответить на этот вопрос совсем не просто, но необходимо…А. П. Ермолов спустя пятьдесят
Истинная причина
Истинная причина
Театральный режиссер пригласил своего коллегу на премьеру спектакля.
Действо было занудным, и главной достопримечательностью его оказался монолог старого героя, который читает и сжигает письма своих любовниц. На полу лежал лист железа, на нем лист
Тема 4. Философия Возрождения, Нового времени, Просвещения.
Представителем эпохи Возрождения является
*Н.Макиавелли
Р. Декарт
Августин Блаженный
Д.Дидро
Развивающаяся наука Нового времени потребовала осмысления методов познания и выработки методологии научного исследования. Родоначальником этого процесса с его методом индукции считают:
И.Ньютона
Г.Галилея
*Ф.Бэкона
Р.Декарта
Французское просвещение отражало по существу интересы буржуазии:
потому что сами просветители были представителями буржуазии
потому что буржуазия оплачивала их деятельность
*потому что они настраивали своим
творчеством общество против главного
феодала Европы, католической церкви,
расчищая путь буржуазии к политической
власти.
С именем, какого философа связанно начало традиции европейского рационализма?
Бэкон
Гоббс
Локк
*Декарт
Кто из философов Нового времени уподоблял сознание человека «чистой доске»?
Бэкон
Гоббс
*Локк
Беркли
Чья философская система может быть охарактеризована как дуализм?
Бэкон
Гоббс
*Декарт
Спиноза
Кому из английских философов Нового времени принадлежит высказывание: «быть — значит быть воспринимаемым»?
Бэкон
Гоббс
*Беркли
Юм
Кому из английских философов Нового времени принадлежат слова: «Предположение, что будущее похоже на прошлое, не основано на каких либо аргументах, но проистекает исключительно из «привычки»?
Бэкон
Гоббс
Беркли
*Юм
Что является исходным пунктом философского мышления Декарта?
чувственное восприятие
априорные формы рассудка
*сомнение
интуиция
В какой философии проблема научного метода выступила главной?
древнегреческой
*Нового времени
средневековой
эпохи Возрождения
Какой путь познания Ф.
Бэкон считал
истинным?
«Путь паука»
*«Путь пчелы»
«Путь муравья»
Назовите философа Нового времени автора высказывания: «Знание — сила»?
Беркли
Юм
Гоббс
*Бэкон
Кто автор высказывания: «Нет ничего в разуме, чего прежде не было бы в чувствах»?
Лейбниц
Декарт
*Локк
Беркли
Чья философская система может быть охарактеризована как пантеизм?
Бэкон
Гоббс
Декарт
*Спиноза
Кто из философов Нового времени создал учение об идолах, которое «осаждают умы людей»?
Локк
*Бэкон
Декарт
Юм
Кто из философов Нового времени сформулировал положение: «природа есть причина самой себя»?
Локк
Декарт
*Спиноза
Беркли
Кто автор слов: «Те, кто занимались
науками, были или эмпириками или
догматиками. Эмпирики подобно муравью
только собирают и довольствуются
собранным. Рационалисты подобно пауку
производят ткань из самих себя.
Пчела
же избирает средний способ: она извлекает
материал из садовых и полевых цветов,
но располагает и изменяет его по своему
умению. Не отличается от этого и подлинное
дело философии»:
Гоббс
Локк
*Бэкон
Декарт
Определите онтологическую позицию Декарта:
монизм
*дуализм
плюрализм
Как понимает Гоббс «естественное состояние людей»? – это :
любовь к ближнему
наслаждение
равновесие любви и ненависти
*война всех против всех
Эмпириком философии Нового времени считают
Р.Декарта
*Ф.Бэкона
Б.Спинозу
Г.В.Лейбница
Определите понимание человека, характерное для философии Возрождения
человек — это общественное животное
человек — это мыслящее существо
*человек — это творец, художник
человек —это созданное Богом привилегированное существо, повелитель всего созданного до него
Позиция Декарта,
признававшего равноправное существование
двух субстанций: материальной и духовной
– это …….
материализм
*дуализм
солипсизм
скептицизм
Положение Декарта «Я мыслю, следовательно, я существую» надо понимать в том смысле, что:
мое мышление порождает мое существование
существует абсолютно все, что можно помыслить
если бы я не мыслил, я бы не существовал
*я знаю о собственном существовании благодаря мышлению
если я существую, значит я мыслю
В чем выражался дуализм философии Р. Декарта:
*в признании двух независимых субстанций – материальной и духовной
в решении вопроса о возможности достоверного знания
в утверждении дедуктивного метода познания
в учении о врожденных идеях
Определите онтологическую позицию Дж. Беркли и Д. Юма
диалектический материализм
объективный идеализм
*субъективный идеализм
антропологический материализм
Выделите представителя философии французского Просвещения
Д. Юм
Дж. Беркли
*Д. Дидро
И.
Кант
Французские просветители предлагали преобразовать общество на основе принципов
веры и разума
*разума и справедливости
любви и долга
веры и интуиции
В эпоху Возрождения новую концепцию государства, основанную не на божественном промысле, а на борьбе человеческих интересов и страстей, сформулировал…
Дж.Бруно
*Н. Макиавелли
Э. Роттердамский
Т. Мор
Выделите основное утверждение эмпиризма
высший вид познания — это интуиция
*опыт даёт наиболее достоверные знания
мир в принципе не познаваем
разум играет решающую роль в познании человеком мира.
Образ мышления, который провозглашает идею блага человека главной целью социального и культурного развития и отстаивает ценность человека как личности
*гуманизм
антропоморфизм
антропология
пантеизм
Воззрения Бруно характеризуют идеи
равенства и справедливости всех людей труда
построения идеального государства
*существования бесчисленного множества миров во Вселенной
В эпоху Возрождения появились первые
«социальные утопии» .
..
Н. Кузанского
*Т. Кампанеллы
Ф. Петрарки
Л. Бруни
Определите автора высказывания: «Я мыслю, следовательно существую»
Б.Спиноза
*Р.Декарт
Дж.Бруно
Ф.Ницше
Идеи пантеизма, отождествления Бога с природой развивал в Новое время
*Б.Спиноза
Дж.Локк
Ф.Бэкон
Т.Гоббс
Характерная черта натурфилософии эпохи Возрождения
атеизм
теизм
деизм
*пантеизм
Эмпиризм Нового времени утверждал, что…
наиболее достоверные знания даёт метод дедукции
*наиболее достоверные знания даёт метод индукции
оба утверждения верны
оба утверждения не верны
Из приведённого перечня выделите основную идею философии французского Просвещения:
*приоритет разума как высшей инстанции при решении всех проблем человеческого общества
сенсуализм;
агностицизм;
деизм.
Верно ли утверждение, что все гуманисты эпохи Возрождения были атеистами?
да
*нет
«Человек – по природе доброе и хорошее существо, и что единственно его собственные учреждения делают его злым и дурным» утверждал:
Н.
Макиавелли
Эпикур
*Ж.Ж.Руссо
Т.Гоббс
В чем смысл названия эпохи Возрождения? Что именно возрождалось?
*античное искусство, философия, образ жизни
христианское вероучение;
античная мифология и религия
раннесредневековая патристика.
Критика религии французскими просветителями носила характер.
*антиклерикальный
антихристианский
антикатолический
Какая из приведённых философий решала проблему взятия политической власти буржуазией?
философия Нового времени
философия эпохи Возрождения
*философия Просвещения
немецкая классическая философия
В Новое время европейским обществом наука была востребована….
благодаря новым научным открытиям
благодаря прогрессивным мировоззренческим позициям правителей
*благодаря развивавшемуся современному производству.
Мыслитель эпохи Возрождения, автор трактата «Государь»:
Э. Роттердамский
Н.
Кузанский
*Н.Макиавелли
Т.Мор
Определите философа эмпирика Нового времени
Р.Декарт
Б.Спиноза
Г.Лейбниц
*Ф.Бэкон
Определите философа рационалиста Нового времени
*Р.Декарт
Дж.Локк
Ф.Бэкон
Св. Фома Аквинский: Summa Theologica
Естественна ли воля к чему-либо?
Возражение 1: Казалось бы, воля ни к чему естественно не движется. Ибо естественный агент разделен с добровольным агентом, как указано в начале Phys. II, 1. Следовательно, воля не движется ни к чему естественным образом.
Возражение 2: Далее, то, что естественно, всегда находится в вещи: как «горячее» находится в огне. Но нет движения всегда в воле. Следовательно, никакое движение не является естественным для воли.
Возражение 3: Далее, природа определена к одной вещи, тогда как воля относится к противоположностям. Поэтому воля естественно ничего не хочет.
Напротив, Движение воли следует за движением интеллекта.
Но интеллект понимает некоторые вещи естественно. Следовательно, и воля желает чего-то естественно.
Я отвечаю, что Как говорит Боэций (De Duabus Nat.) и Философ также (Metaph. v, 4), слово «природа» используется во множественном смысле. Ибо иногда оно обозначает внутренний принцип подвижных вещей. В этом смысле природа есть либо материя, либо материальная форма, как сказано в Phys. II, 1. В другом смысле природа обозначает любую субстанцию или даже любое существо. И в этом смысле говорят, что естественно для вещи то, что приличествует ей по своей сущности. И это то, что само по себе находится в вещи. Все вещи, которые сами по себе не принадлежат тому, в чем они находятся, сводятся к чему-то, что само по себе принадлежит этой вещи как их принципу. Поэтому, понимая природу в этом смысле, необходимо, чтобы принцип того, что относится к вещи, был естественным принципом. Это очевидно в отношении интеллекта: ибо принципы интеллектуального познания естественно известны. Точно так же принцип произвольных движений должен быть чем-то естественно волевым.
Это благо вообще, к чему воля естественно стремится, как и всякая сила к своей цели; и опять же, это последняя цель, которая стоит в том же отношении к вещам, что ощущается, как первые принципы доказательств к вещам умопостигаемым; и, вообще говоря, это все то, что принадлежит желающему согласно его природе. Ибо воля желает не только того, что относится к воле, но и того, что относится к каждой силе и ко всему человеку. Поэтому человек естественно желает не только предмета воли, но и других вещей, соответствующих другим силам; такие, как познание истины, приличествующее интеллекту; и быть и жить и другие подобные вещи, которые касаются естественного благополучия; все они включены в предмет воли, как и многие отдельные блага.
Ответ на возражение 1: Воля отличается от природы как одна причина от другой; ибо некоторые вещи происходят естественно, а некоторые делаются добровольно. Есть, однако, и другой способ причинения, свойственный воле, которая управляет ее действием, помимо способа, свойственного природе, определяющего одну вещь.
Но так как воля основана на какой-то природе, то необходимо, чтобы движение, свойственное природе, было в какой-то степени разделяемо волей: подобно тому, как то, что принадлежит предшествующей причине, разделяется и последующей причиной. Ибо во всех вещах само бытие, происходящее от природы, предшествует волеизъявлению, происходящему от воли. Отсюда и то, что воля желает чего-то естественным образом.
Ответ на возражение 2: В природных вещах то, что естественно благодаря только форме, всегда в них действительно, как теплота в огне. Но то, что естественно вследствие материи, не всегда есть в них актуально, а иногда только в возможности: ибо форма есть действие, а материя есть возможность. Теперь движение есть «действие того, что находится в возможности» (Аристотель, Phys. III, 1). Поэтому то, что принадлежит к движению или вытекает из него в отношении к природным вещам, не всегда находится в них. Таким образом, огонь не всегда движется вверх, а только тогда, когда он находится вне своего места.
[*Теория Аристотеля заключалась в том, что надлежащее место огня — это огненные небеса, т. е. Эмпиреи. акт воли; но только тогда, когда он находится в определенном определенном расположении. Но воля Божия, которая есть чистое действие, всегда находится в акте волеизъявления.
Ответ на возражение 3: Каждой природе соответствует одна вещь, соразмерная, однако, этой природе. Ибо природе, рассматриваемой как род, соответствует нечто единое вообще; а природе как виду соответствует нечто конкретное; а индивидуализированной природе соответствует какой-то один индивидуум. Итак, так как воля есть такая же нематериальная сила, как и разум, то ей соответствует нечто общее, естественно добро; точно так же, как интеллекту соответствует какая-то одна общая вещь, которая есть истина, или бытие, или «то, что есть вещь». А под благом вообще подразумеваются многие частные блага, ни к одному из которых не относится воля.
VIEWNAME — это рабочая секция
Даже антропоцен — это работа природы, трансформирующаяся
В своей книге Novacene (2019) Джеймс Лавлок пишет: «Мы должны отказаться от политически и психологически нагруженной идеи о том, что антропоцен — это великое преступление против природы… Антропоцен является следствием жизни на Земле; … выражение природы».
Это понимание перекликается с философией Баруха Спинозы XVII века. Лавлок — изобретатель теории Гайи, идеи о том, что Земля — это единый живой организм, который регулирует и стремится сохранить себя. «Гея» Лавлока — это альтернативное название того, что Спиноза в своих Этика называет «Богом или природой»: Единого индивидуума, составляющего всю вселенную, «части которого… изменяются бесконечным образом без какого-либо изменения всего Индивидуума». Лавлок вслед за Спинозой полагает, что люди и наши действия являются выражением природы, даже когда нам кажется, что мы разрушаем природу. Он также следует Спинозе, утверждая, что мы должны радоваться тому, что сделал возможным антропоцен: массовому увеличению человеческой деятельности и знаний.
Но как мы можем чувствовать себя хорошо после 400 лет уничтожения окружающей среды и антропогенного изменения климата? Как мы можем преодолеть чувство вины, страха и отчаяния по поводу нашего воздействия на природу — и почему мы должны пытаться это сделать?
На протяжении десятилетий Лавлок предупреждал о глобальном потеплении, которое навсегда изменит человеческий и нечеловеческий образ жизни.
Его недавние публикации раскрывают разделяемое Спинозой понимание того, что эти естественные превращения глубоко аморальны. Гея стремится сохранить себя, сохранить жизнь как таковую: Гея, Бог или природа не заинтересованы в сохранении того или иного вида, или какой-либо конкретной конфигурации Земли. Лавлок также разделяет со Спинозой понимание того, что человеческие преобразования Земли являются частью природы, как бы мы ни относились к определенным действиям как к нанесению вреда или уничтожению природы. Стремясь к собственной выгоде и изменяя окружающую среду, люди не разрушают природу: мы — это природа, трансформирующаяся. Последствия этих действий, с точки зрения природы, не являются ни хорошими, ни плохими.
Для Спинозы моральная ценность человеческих преобразований Земли исходит из их ценности для нас как людей. Он определяет «хорошее» как то, что мы «определенно знаем как полезное для нас» и к чему мы поэтому стремимся. Согласно этому определению, действия, которые мы предприняли в период антропоцена, были чрезвычайно полезны для расширения возможностей человека.
Антропоцен — геологическая эпоха, характеризующаяся способностью человека использовать накопленную энергию для преобразования физического мира в огромных масштабах. Лавлок датирует свое происхождение 1712 годом, когда Томас Ньюкомен изобрел паровой насос, работающий на угле. До этого люди сжигали уголь, но паровой насос, осушая шахты, позволял эффективно извлекать огромные запасы энергии. Это изобретение дало людям больше возможностей производить свет и тепло для продления рабочего дня, производить и перемещать товары по миру, путешествовать и строить, а также становиться богаче. С этим пришла большая сила учиться и познавать, преуспевать и процветать и — по крайней мере, для некоторых — быть свободными от опасностей и нужды. Эти силы богатства, здоровья, счастья и свободы никогда не распределялись равномерно, но их усиление порождало мышление и действия, которые приносили всеобщие блага, такие как чистая питьевая вода, канализация и образование, создавая больше возможностей для расширения знаний и способностей населения.
процветать.
Антропоцен вызывает в нас чувства печали, тоски, вины, гнева и обиды
Нельзя отрицать, что антропоцен привел к большому прогрессу в достижении того, что Спиноза считает величайшим человеческим благом: большей способности действовать, большей власти думать и лучше понимать Бога или природу как таковую. Для Спинозы то, что увеличивает человеческую деятельность и мышление, полезно для нас и, следовательно, хорошо: в этом отношении получение энергии из ископаемого топлива было большим человеческим благом на протяжении последних 400 лет. Спинозы Этика предполагает, что мы должны радоваться этому огромному увеличению человеческой силы и знаний. Точно так же Лавлок в возрасте 100 лет написал, что его последнее слово об антропоцене — это «крик радости — радости по поводу колоссального расширения наших знаний о мире и космосе, которое произвела эта эпоха».
И все же, конечно, мы не можем нарадоваться. Мы не можем радоваться продолжающемуся использованию ископаемого топлива, потому что теперь мы знаем, что изъятие угля, нефти и газа из Земли способствует глобальному потеплению.
Мы знаем, что глобальное потепление вызывает массовые каскадные нарушения систем регулирования погоды, географии и экологии, которые сохраняют и поддерживают человеческую жизнь. Мы не можем радоваться выгоранию тропических лесов Амазонки или загрязнению океанов, даже если мы понимаем, что это результат действий людей, стремящихся получить свою выгоду. Даже реальные преимущества повышения уровня жизни в Индии и Китае заставляют нас задуматься, потому что это повышение приводит к увеличению потребности в энергии и мясе.
И это не говоря уже о нашей неспособности радоваться утрате или уменьшению видов насекомых, растений, животных и мест, которые поддерживают нашу жизнь и приносят нам радость. Антропоцен вызывает в нас чувства печали, тоски, вины, гнева и обиды. Эти чувства ощущаются тем сильнее, потому что мы понимаем, что климатический кризис имеет антропогенное происхождение: мы верим, что вызвали его посредством ряда выборов и что мы могли бы выбрать иное. Как говорит Спиноза, мы наиболее остро чувствуем те эмоции, которые вызываются существами, которых мы считаем свободными.
В Части III Этики Спиноза предлагает лексикон эмоций или «страстей», определяя и объясняя причины и поведенческие эффекты каждой из них. Мы могли бы ожидать раскаяния по поводу разрушения окружающей среды: печали, сопровождаемой представлением о себе как о ее причине. Тем не менее, в дискуссиях о климатическом кризисе поразительно отсутствует покаяние. Вместо этого мы чувствуем вину за то, что сделали и продолжаем делать, чтобы усугубить глобальное потепление; мы обижаемся на наших предков, которые довели нас до такой ситуации; мы злимся на политиков, которые не предпринимают значимых действий; и, в подавляющем большинстве случаев, мы чувствуем страх. Мы опасаемся предсказанных последствий 400-летнего стремления к получению выгоды путем преобразования Земли, последствий, которые будут не только климатическими, но также социальными и политическими. Мы боимся, что наши дети унаследуют деградировавшую Землю. Мы опасаемся, что сами стали причиной этого опустошения и ограничения развития наших детей.
Эмоция, которая преследует нас, — это страх перед собственной силой .
Для Спинозы «сила» ( potentia ) относится к способности вещи быть тем, что она есть, и действовать исходя из своей природы. Каждая вещь стремится упорствовать в своем бытии, искать свою выгоду и делать то, что вытекает из ее природы, для достижения этих целей. Спиноза связывает власть с добродетелью и объясняет, что чем больше мы стремимся к тому, что полезно для нашего бытия и действия, тем мы сильнее и, следовательно, добродетельнее. Мы стремимся делать то, что сохраняет наше существо и увеличивает нашу способность действовать. Поскольку мы действуем так, как хорошо для нас, но вредно для природы, легко увидеть, как наша сила кажется устрашающей. Стремление сохранить наше существование и увеличить нашу способность действовать предполагает участие в сложных системах добычи энергии и производства продуктов питания, которые непосредственно способствуют изменению климата.
Страх перед собственной силой означает, что мы боимся того, что вытекает из нашей собственной природы: мы боимся своей внутренней склонности искать выгоду.
Мы боимся нашей власти только в той мере, в какой сомневаемся в ее последствиях. Страх — это печаль, которая возникает из-за представления неопределенного будущего результата. Как только сомнения относительно будущего устранены, страх превращается либо в отчаяние, либо в уверенность. Там, где есть сомнения относительно исхода стремления к выгоде, мы боимся своей силы; там, где нет сомнения в том, что наши действия разрушительны, мы отчаиваемся в этом.
Все кампании неофашистских лидеров стратегически используют страх и гордятся недостатком знаний.
Теперь, когда мы чувствуем какую-либо печаль, утверждает Спиноза, мы стремимся уничтожить ее причину. Итак, когда мы боимся или отчаиваемся в своей собственной силе, мы стремимся разрушить свое стремление или «отвратить его от себя, чтобы мы не считали его наличным». Это приводит к саморазрушающему поведению. Страх перед собственной силой заставляет нас действовать вопреки нашей выгоде, даже если мы по своей природе настроены действовать ради нашей выгоды.
Мы колеблемся между поиском выгоды и попыткой дистанцироваться от своей силы и желания.
Спиноза считает это извращенной ситуацией, указывающей на низкий уровень добродетели и знаний. Ибо печальные страсти уменьшают нашу способность действовать и мыслить, а печаль, направленная на нашу собственную силу, есть уменьшение нашего желания существовать. Основой добродетели является желание сохранить наше существо и знание того, что хорошо для нашего самосохранения. Страх и отчаяние «свидетельствуют о недостатке знания и недостатке силы в Разуме», а саморазрушительные чувства указывают на незнание самого себя и «весьма большую слабость ума». В этой ситуации мы плохо знаем себя и то, что для нас хорошо, и мы не можем мыслить рационально.
Широко распространенный страх перед собственной силой и деградация самопознания могут иметь серьезные последствия. Рассмотрим «фейковые новости» и представление о том, что мы живем в эпоху «постправды». В дезинформации нет ничего нового, но безразличие к истине вполне может быть таковым.
Боязнь собственной силы означает, что мы боимся способности разума познавать и сомневаемся в знании, полученном с помощью надежных методов логического вывода. Страхи и сомнения по поводу изменения климата возникли вместе с колебаниями в отношении того, что с этим делать. В атмосфере сомнений, отрицания и неуверенности в отношении нашей «общей геополитической ситуации» она становится, как выразился Бруно Латур в Down to Earth (2017), своего рода рефлекс выживания, заключающийся в общем безразличии к фактам, чтобы, когда нам предъявляются потоки несвязанных утверждений, мы не соглашались и не отрицали их.
Все печальные страсти для Спинозы переживаются как ослабленная сила. Когда мы боимся своей собственной силы, мы можем чувствовать, что это бесправие и есть то, в чем состоит наша сила. Бесправие становится основой наших стремлений, действий и мыслей, порождая то, что Фридрих Ницше в 1887 году назвал ressentiment 9.0049 . Спиноза называет это смирением, которое представляет собой не добродетельное самоуничижение, а «злую и бесполезную» страсть, тесно связанную с самоуважением и завистью.
Поскольку мы естественным образом радуемся собственной способности действовать, мы извращенно прославляем собственную слабость. Наши страхи и обиды становятся основой неуместной гордыни и высокомерия. Как мы знаем, эти чувства можно использовать в политических целях: наши климатические опасения вырисовывались за кампаниями за Brexit, Дональда Трампа и популистских и неофашистских лидеров, все они стратегически используют страх и негодование и гордятся отсутствием знаний. Когда мы боимся собственной силы и ее влияния на землю, на которой мы стоим, мы легко поддаемся влиянию тех, кто обещает воображаемую стабильность земли и границ прошлого.
Страх, вызванный климатическим кризисом, имеет серьезные социальные и политические последствия. Этот страх направлен на нас самих, и мы считаем, что он вызван нами самими: тем, что человеческая сила сделала и сделает с природой. Спиноза утверждает, что все страсти связаны с «неадекватными идеями»: идеями из повседневного опыта, которые импрессионистичны, путаны и часто ошибочны. Страх перед собственной силой связан с двумя такими идеями: с идеей, что люди за последние 400 лет были свободны совершать разные действия или осуществлять свои стремления по-разному, и с идеей, что наши действия и стремления противоречат природе.
Спиноза считает, что это глубокое непонимание нашего места в мире. Во-первых, люди на самом деле не свободны выбирать по-другому. В силу того, что мы являемся частью «абсолютной природы Бога», у нас нет свободы воли, и «все вещи были предопределены Богом». Люди последних 400 лет были полны решимости расширять свою силу и знания, как они это делали, и мы по-прежнему полны решимости. Человек – часть природы. Мы не выходим за пределы природы; природа — это не объект, стоящий там, с которым мы что-то делаем. Говоря метафизическими терминами, Бог или природа есть «субстанция», модусами которой мы являемся; мы и наши действия вытекаем из его сущности. Согласно Спинозе, сущность вещи не может содержать того, что ее отрицает, поэтому невозможно, чтобы наши действия противоречили природе. Природа бесконечно изменчива, и, вызывая изменения в природе, мы не уменьшаем и не уничтожаем природу; наши действия меняют саму природу.
С этой точки зрения то, что мы называем климатическим кризисом, представляет собой всего лишь одну последовательность бесконечных вариаций природы. То, что с нашей точки зрения кажется огромным и разрушительным потрясением, является обычным делом для бесконечной и вечной природы. Поскольку мы не могли предотвратить это, мы не несем моральной ответственности за изменение климата, повышение уровня моря или вымирание видов, и мы должны избавиться от чувства вины и вины. Действительно, мы должны преодолеть все наши печальные страсти, ибо, как только мы поймем, что Бог есть источник, основа и причина всех вещей, мы поймем, что Бог есть причина нашей печали. Согласно формуле Спинозы для преодоления страстей, понять причину печали означает, что она «перестает быть страстью, то есть… перестает быть Печалью». И поэтому, поскольку мы понимаем, что Бог является причиной Печали, мы радуемся».
Но этого явно недостаточно. Недостаточно сказать, что мы не сделали ничего дурного, потому что мы часть природы, мы только действовали согласно своей природе, и все, что происходит, следует из природы Бога. В конце концов, люди несут причинную ответственность за ускоренное таяние полярных льдов и выгорание Амазонки. Мы несем причинную ответственность за изменения в землепользовании, которые уничтожили места обитания насекомых-опылителей, резко сократив их численность. Логически, возможно, мы не можем действовать вопреки природе, но мы можем и действуем вопреки другим вещам и видам.
Процветание ледяных шапок, деревьев и бабочек напрямую влияет на наше процветание.
Спиноза считает, что мы имеем право убивать животных и использовать природные ресурсы в погоне за собственной выгодой. Наше право на это основано на нашей большей силе. Никакие моральные кодексы не регулируют наши отношения с нечеловеческими существами, поскольку они имеют место в «естественном состоянии», где нет ни добра, ни зла, и нет закона, кроме естественного права. Для Спинозы, как и для Томаса Гоббса, чьей теории общественного договора он в целом следует, естественное состояние плохо для человеческого процветания. Чтобы свести к минимуму и контролировать наш страх друг перед другом, люди должны были сформировать гражданские государства, ограниченные сферы человеческой деятельности, определяемые человеческими законами. Эти законы отражают то, что данное сообщество людей считает полезным для своего процветания. Животные и вещи не могут быть гражданами, и их процветание не является целью гражданского государства Спинозы, если только их процветание не оказывает непосредственного влияния на наше собственное.
Теперь мы понимаем, чего не понимал Спиноза, что расцвет ледяных шапок, деревьев и бабочек оказывает прямое влияние на наш расцвет. Спиноза понимает, что все вещи являются взаимосвязанными частями природы, но он понимает это в строго метафизических терминах, а не в терминах экологических систем. Со своей позиции в 1660-х годах Спиноза не понял бы, что хорошо и даже необходимо для сохранения человеческой жизни, чтобы ледяные шапки оставались замороженными, а леса Амазонки оставались нетронутыми. Понимание нашей глубокой взаимозависимости от всей природы в биологическом смысле является продуктом знаний, полученных нами в позднем антропоцене; Silent Spring (1962) Рэйчел Карсон был пионером в этом отношении.
Мы должны стремиться поддерживать процветание других животных и природных существ не из жалости, вины или любви, а потому, что их процветание необходимо для нашего процветания. Вспомним, что для Спинозы «хорошее» — это то, что мы точно знаем, что оно полезно для нас: мы точно знаем полезность того, что ледяные шапки остаются замороженными, что Амазонка остается нетронутой, а пчелы и бабочки продолжают процветать. Согласно Спинозе, это определенное знание должно побуждать нас стремиться к этим целям. Учитывая, что мы знаем, что процветание других существ на Земле способствует нашему собственному, что мешает нам стремиться к этому? Спиноза утверждает, что страсти и неадекватные идеи могут помешать нам утверждать и действовать в соответствии с тем, что мы считаем хорошим. В этих случаях нам нужны законы, чтобы заставить нас действовать хорошо: законы, которые определяются государством, которое соглашается с общими целями. Законы говорят нам, как действовать, когда мы не знаем или не можем вспомнить, что для нас хорошо.
Хотя мы не можем приписать этот взгляд самому Спинозе, из его философии следует, что мы должны издавать законы для процветания нечеловеческих существ. Это в наших же интересах. И, конечно же, штаты и союзы штатов приняли законы об охране окружающей среды и правах. Но национальные и даже международные соглашения не содержат достаточно далеко идущих законов, чтобы реагировать на антропогенное изменение климата. Чтобы справиться с климатическим кризисом, необходимо законодательство в масштабах всей Земли.
В Вниз на Землю Латур предлагает выйти за пределы гражданского государства и сформировать земное государство, целью которого является процветание всех индивидуумов и систем, составляющих его. Это новая версия истории общественного договора. Его классическая формулировка, используемая Гоббсом и Спинозой для размышлений об основах политики, имеет место в эпоху голоцена, непосредственно предшествующую антропоцену. Чтобы нейтрализовать свой страх перед взаимным насилием (так гласит история), люди отказались от своего естественного права и сформировали гражданское государство. Это позволило им понять, что их процветание зависит от коллективизации их власти. Сейчас, в позднем антропоцене, мы снова оказываемся в естественном состоянии: в состоянии постоянного страха, побуждаемого и ужасаемого нашим естественным правом делать все, что в наших силах. Возможно, нам нужно политическое решение в виде латуровского земного государства, которое обобщает силы всех живых существ и направлено на сохранение и процветание жизни как таковой. Возможно, такой шаг нейтрализует наш страх перед собственной силой.
Латур утверждает, что мы должны заменить концепцию природы как основы человеческой деятельности концепцией земного. В этой модели сама Земля понимается как политический актор, а политика становится сферой, в которой человек играет не центральную роль. В земном общественном договоре мы отказываемся от нашего естественного права на другие виды и соглашаемся сотрудничать с другими людьми, не являющимися исключительно людьми, от которых мы взаимно зависим. Это видение политики Земли не является «возвращением к природе» или попыткой реконструировать природу до вмешательства человека. Эта позиция не призывает к упразднению гражданских государств или обращению вспять человеческого прогресса. Как и все политические структуры, «земное государство» есть искусственная общественная вещь, res publica , который должен быть установлен его членами и заставить работать через законы и институты.
Мы можем начать утверждать свою собственную силу, поскольку она является частью силы природы
Как такое состояние будет работать на практике? Станут ли гражданами животные и насекомые? Должны ли реки и леса иметь места в ООН? Должна ли природа быть признана коллективным субъектом с юридическими правами, как это произошло в Боливии и Эквадоре? Такие стратегии имеют свое применение. Но процедурные детали того, как установить земное государство, менее важны, чем его полезность в качестве нарратива. В отличие от Гоббса, Спиноза подчеркивает, что история об общественном договоре именно такова: история, призванная объединить людей как граждан. Возникновение гражданского государства из естественного состояния — не исторический факт, а вымысел, который заставляет нас понять силу и преимущество совместной работы всех людей для достижения общих целей. Когда люди привержены этому нарративу, они действуют таким образом, чтобы способствовать общему благу, даже если они не полностью понимают, почему они должны это делать. Земное состояние — столь же полезная фикция, которая может связать нас вместе не только как людей, стремящихся к человеческому процветанию, но и как «землян», стремящихся к процветанию жизни как таковой.
Мы уже видим, что другие земные существа составляют государство, но это состояние, с которым мы воспринимаем себя не в ладах: «природа» как объект попеременно нашего одержимого виной насилия, жалости или тоски, чего-то там, что мы делаем вещи, чтобы. Что нам нужно, так это нарратив, который отвергает эти восприятия и чувства и основывает гражданство всех живых существ. История о «договоре», по которому мы отказались от своего права господствовать над природой и осознали, что являемся ее частью. История, которая заставляет нас действовать и чувствовать по-другому, и которая вселяет в нас приверженность мировому законодательству для менее страшного, ненадежного и оппозиционного образа жизни на Земле.
Спиноза утверждает, что великая сила заключается в понимании того, что наши действия являются частью природы. Ибо тогда мы понимаем, что все происходящее есть изменение самой природы. Чтобы быть ответственными гражданами Земли, мы должны действовать ради того, что действительно идет нам на пользу, основываясь на наиболее полном понимании того, что для нас хорошо. Если мы будем действовать в соответствии с этим пониманием, мы будем применять свою силу без страха.
Когда мы перестанем бояться собственной силы, мы, возможно, сможем преодолеть грустные страсти вины, вины и гнева, которые мы испытываем по поводу климатического кризиса.