Дворец гайдара официальный сайт: Яндекс Карты — подробная карта мира

Фильмы сделаны с использованием уникального источника материала: тысячи часов необработанных кадров, записанных съемочной группой BBC в России за это время, многие из которых никогда ранее не публиковались.

Посмотрев отснятый материал, я решил, что не должен использовать свой голос или накладывать музыку поверх него. Материал был настолько силен, что я не хотел навязываться бессмысленно, а позволил зрителям просто прочувствовать происходящее, потому что именно из этого – из гнева, насилия, отчаяния и всепоглощающей коррупции – возник Владимир Путин. Но пока я снимал фильмы, растущий хаос здесь, в Британии, заставил меня увидеть параллели. Конечно, существуют огромные различия между нашим обществом и Россией 30-летней давности, но чем больше вы узнаете об экстремальном экономическом эксперименте там и о том, что происходит здесь сейчас с нынешним правительством, тем больше вы видите, что они оба очень похожи друг на друга.

Разгадка кроется в человеке, который навязал России эксперимент по «шоковой терапии». Его звали Егор Гайдар, он был в центре коммунистического истеблишмента. Его дед был самым известным писателем детских книг в Советском Союзе, а Гайдар был женат на дочери одного из братьев Стругацких, писателей-фантастов, написавших роман, по которому был снят фильм «Сталкер». Этот экономист, который станет исполняющим обязанности премьер-министра, задался целью создать в России совершенную капиталистическую систему. По его словам, он должен был сделать это быстро, чтобы предотвратить возвращение коммунизма. В одночасье он отменил весь контроль над ценами, а правительство отказалось от любых попыток управлять системой. Цель, по словам Гайдара, состояла в том, чтобы создать новую зону совершенной свободы, в которой, несмотря на первоначальную боль, система нашла бы свое собственное естественное равновесие.

Но если вы присмотритесь, то увидите, что его план имел мало общего со свободой. На самом деле это было странное, машиноподобное видение мира, движимое псевдонаучными идеями. Гайдар считал, что, высвобождая «свободные рыночные силы» в экстремальных масштабах, они будут действовать как «рыночные стимулы», которые затем автоматически приведут людей к «рациональным» моделям поведения. На самом деле это была упрощенная инженерная система, в которой люди должны были быть изменены, превращены в нужных существ, чтобы новая система работала. Таким образом, это было как бы перевернутое изображение советского плана. Это все еще был способ управления поведением с помощью рычагов, но уже другим способом.

И это не сработало. Это привело к полному хаосу.

Нынешнее правительство Великобритании под руководством Лиз Трасс только что объявило о своем эксперименте с экстремальным капитализмом. Корни ее идеи уходят к известному австрийско-британскому экономисту Фридриху Хайеку. И правые, и левые видят в нем человека, который организовал возвращение свободного рынка, то, что называется «неолиберализмом». Но я думаю, что Хайек, оказавший сильное влияние на Гайдара, на самом деле был гораздо более странным.

Хайек считал, что экономика является ключом к будущему мира, потому что она остановит правительства, пытающиеся представить себе новые типы обществ. Он написал книгу «Дорога к рабству», в которой говорил, что в новую эпоху масс невозможно навязать миллионам людей видение будущего, не приводя к ужасу, как это было при фашизме и коммунизме. Вместо этого у Хайека было эпическое видение, согласно которому миллионы людей вместе создадут стабильную социальную систему с помощью сигналов, которые они посылают друг другу. В основе этого лежала система ценообразования. Правительства должны отступить и не контролировать цены, а вместо этого разрешить «спонтанный порядок» без централизованного контроля. Люди, а не политики, вместе создадут новое общество как «экономические акторы».

До этого момента экономика играла важную роль в правительстве, но только как инструмент, помогающий управлять обществом, которое хотели построить политики. Но в 1979 году, когда к власти пришла Маргарет Тэтчер, она начала эксперимент, который ввел экономическую логику в самое сердце политической системы. Проблема была в том, что он почти сразу вышел из строя. Это не только вызвало массовую инфляцию, но и стало одной из главных причин деиндустриализации британского общества. Как признали ее старшие советники, Тэтчер очень быстро отказалась от эксперимента и вместо этого обратилась к банкам, чтобы они одолжили людям деньги. А волна дешевых денег и долгов прикрывала проблемы вплоть до финансового краха 2008 г.

В действительности великие идеи Гайдара и Хайека имели очень мало общего с идеями свободного рынка. На самом деле они коренились в старых мечтах, зародившихся в 19 веке, о том, что наука и рациональные системы могут быть использованы в большом масштабе для замены политики, потому что это позволит избежать человеческой неразберихи и неуверенности, которые постоянно сбивают политику с курса. На самом деле система, которую Гайдар намеревался заменить, — советский план — тоже коренилась в этих псевдонаучных мечтах. К коммунизму это имело мало отношения.

В 1930-е годы в Советском Союзе при Сталине отпала старая идеология, и на смену ей пришел гигантский эксперимент. Люди упростились до компонентов системы, которой можно было управлять рациональным образом с предсказуемыми результатами. Эти идеи также процветали в Америке 1930-х годов. Возникло массовое движение под названием «технократия». Сотни мужчин и женщин, одетых «рационально» в серые наряды, путешествовали по США, призывая к тому, что они называли «технейтом», обществом нового типа, которым рационально управляли бы инженеры. Одним из их ведущих членов был дедушка Илона Маска.

Но все эти движения были на самом деле продуктом странного чрезмерного охвата науки, пытающейся захватить и колонизировать политическое царство. И на самом деле эти эксперименты всегда терпели неудачу. Будь то в Советском Союзе, или в Британии 1980-х, или под шоковой терапией Гайдара, а теперь с Лиз Трасс, она никогда не создает рациональной системы. На самом деле это создает противоположное: систему, которая становится все более неравной и открытой для эксплуатации небольшой элитой. И нет никаких политических рычагов, чтобы остановить их.

В России в фильмах показывают моменты, запечатлевшие ужасающую скорость, с которой разверзлась пропасть между богатыми и бедными. Тысячи не могли даже позволить себе еду или платить за отопление, в то время как служба здравоохранения рухнула вокруг них. Сбитым с толку покупателям говорят, что «картошки в Москве нет», а новая элита воссоздает изысканные балы 18-го века в старых дворцах под Санкт-Петербургом.

Мы видим безжалостную корысть менеджеров и гангстеров, которые открывают все новые и новые способы ограбления несостоятельного государства, а машины в «банках» олигархов бесконечно пересчитывают миллионы рублевых купюр, прежде чем они будут перемещены в офшорные зоны. И никто в политической системе не мог их остановить. В центре всего этого был все более пьянеющий президент Ельцин, который сидел в Кремле, уставившись в стену, и говорил своему телохранителю: «Они воруют Россию».

А в Британии количественное смягчение и вызванный им резкий рост цен на активы и недвижимость столь же разрушительны для жизни миллионов простых людей, как и олигархи в России в 1990-е годы. Свобода, которую предлагает этот вид техната, всегда очень ограничена: люди — всего лишь компоненты системы, вольные делать то, что хотят, но только в рамках узкой логики железной клетки псевдонаучной экономики. Мир, где танцуют, но только в этих цепях.

В это время экономического хаоса необходимо заново оценить, через что на самом деле прошли Запад и Россия за последние 50 лет. Возможно, потерпел неудачу не коммунизм и не свободный рынок, а Технейт. Мы должны избавиться от лженауки экономики, которая сковывает политиков мертвой хваткой, и снова взглянуть на капитализм и коммунизм на предмет человеческих ценностей и устремлений, которые они содержат. И из этого могут появиться настоящие альтернативные видения будущего.

Россия 1985-1999 TraumaZone: Каково это было пережить крах коммунизма и демократии на iPlayer с 13 октября Ровно 30 лет назад последний лидер Советского Союза Михаил Горбачев ушел в отставку, а флаги с серпом и молотом над Кремлем были заменены на красно-бело-синие флаги Российской Федерации. С тех пор триумфалисты и теоретики заговора приписывают это эпохальное событие махинациям американских политиков.

Но тщательный анализ первоисточников показывает, что сохранение целостности Союза и поддержка лично Горбачева оставались в центре политики США на протяжении всего 1991 года из-за опасений кровавого распада, который затмит резню, имевшую место в то время. в Югославии. «Югославия с ядерным оружием», как выразился один американский чиновник.

Сегодня Архив национальной безопасности публикует краткую подборку ключевых документов об этом эпохальном событии, ставших достоянием общественности за последние годы. Они включают стенограммы бесед на высшем уровне между лидерами США и СССР летом и осенью 1919 г.91 и никогда ранее не переводившиеся стенограммы заседаний Госсовета СССР осенью 1991 года, когда Горбачев боролся за сохранение Союза против независимо мыслящих лидеров советских республик, в первую очередь Бориса Ельцина из России, но также и Леонида Кравчука из Украины. .

Опубликованные сегодня русскоязычные документы, полученные Архивом из официальных хранилищ в Москве и никогда ранее не публиковавшиеся на английском языке, включают:

• Беседа сенатора Сэма Нанна с Горбачевым в Москве 2 сентября 1991 г., после того как августовский переворот вызвал тревогу по поводу командования и управления советским ядерным оружием, а Горбачев был задержан в Форосе на три дня (Нанна это не успокоило).
• Беседа министра иностранных дел Германии Ганса-Дитриха Геншера с высокопоставленным помощником Горбачева Александром Яковлевым, в которой немец выступает за конкретные краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные проекты, на которых могла бы быть сосредоточена иностранная помощь и инвестиции, и заверяет советского чиновника, что цель Германии интегрировал СССР с Европой.
• Встреча госсекретаря США Джеймса Бейкера с Яковлевым 13 сентября 1991 года, на которой американец точно предсказывает распад Советского Союза «через три-четыре месяца».
• Выдержки из заседания Госсовета 11 октября 1991 года, на котором у Горбачева вроде бы есть договоренность о новом договоре о союзной федерации, который должен быть подписан 15 октября (даже Ельцин и Кравчук говорят, что подпишут) и единое экономическое пространство, но конкретная под- договоренности не готовы, лидеры Узбекистана и Азербайджана протестуют против предлагаемой либерализации цен, а в итоге лидер Казахстана Нурсултан Назарбаев называет этот процесс «конфузным», поскольку «Все находится в свободном падении…»
• Отрывки драматического заседания Госсовета 4 ноября 1991 года, на котором Ельцин опаздывает и явно намерен, чтобы Россия шла одна, эксперт Горбачева Григорий Явлинский просит еще месяц на подготовку и обсуждение документов по экономическим соглашениям, а министр обороны Евгений Шапошников описывает отказ различных республик от участия в ежегодном призыве и выступает за сохранение центрального военного учреждения.

Архив национальной безопасности ранее опубликовал все стенограммы переговоров Горбачева с президентом США Джорджем Бушем-младшим. Буш, в Последние саммиты сверхдержав (CEU Press, 2016) и исправленное издание в мягкой обложке Горбачев и Буш (CEU Press 2021). Среди них был самый последний телефонный звонок Горбачева Бушу на Рождество 1991 года, в котором они с ностальгией говорили о своей совместной работе по прекращению холодной войны. Некоторые из материалов, представленных ниже, также появились в публикации к 25-летию Архива в 2016 году.

Сегодняшняя публикация дополняет ряд заметных документальных и научных публикаций, приуроченных к 30-летию распада Советского Союза. Что наиболее важно, британское министерство иностранных дел опубликовало чрезвычайно компетентные и прозорливые телеграммы, отправленные посольством Великобритании в Москве в 1919 г.91. Среди других жемчужин этой коллекции сэр Родрик Брейтуэйт отдает дань уважения Горбачеву-реформатору в своих телеграммах в конце года в Лондон[1].

В новой стипендии также заслуживает внимания книга Владислава Зубка « Крах: Падение Советского Союза » (Yale University Press, 2021). Профессор Зубок уделяет особое внимание экономическим факторам распада Советского Союза и предоставляет новые подробности о том, как именно русские разрушили СССР.

* * * *

Попытка государственного переворота в августе 1991 года сторонниками жесткой линии, которая унизила Горбачева, дискредитировала органы государственной безопасности и сделала Бориса Ельцина героем за его неповиновение (лихо стоя на крыше танка в Москве), высвободила центробежную сил, которые разрушили Советский Союз. Горбачев пытался разработать новый Союзный договор для более децентрализованной системы, дающей различным советским республикам больше автономии — запланированная дата подписания 20 августа стала ключевым фактором, ускорившим переворот.

Но когда переворот провалился, республиканские лидеры почувствовали вкус суверенитета и были обеспокоены напористой Россией, независимо от того, будет ли ею управлять Борис Ельцин сейчас или сторонники жесткой линии в будущем. При этом каждый из руководителей республик стремился удержать свои центры власти и не дать оппозиции сформировать новые правительства. Со временем почти все первые секретари Коммунистической партии стали лидерами новых независимых государств. Для этого им пришлось отобрать знамя национализма у подлинных националистических и диссидентских движений — процесс, который был особенно важен на Украине, где председатель Верховного Совета, профессиональный советский аппаратчик Леонид Кравчук маневрировал, чтобы кооптировать как националистический Рух и диссидентская оппозиция. [2]

Президент Джордж Буш-старший Буш и его госсекретарь Джеймс Бейкер считали, что сохранение существования Советского Союза, даже при наличии слабого центра, было лучшей альтернативой насильственному распаду. (В то время американцы не знали, что тактическое ядерное оружие было распространено в 14 из 15 республик, но было достаточно плохо, что более 3000 стратегических ядерных вооружений были размещены за пределами России в Украине, Казахстане и Белоруссии. ) В ключевом национальном Заседание Совета Безопасности 5, 19 сентября91 свое мнение высказали высокопоставленные члены администрации. Министр обороны Дик Чейни был самым решительным сторонником поощрения быстрого распада СССР, потому что он видел распад бывшего врага как уменьшение угрозы. Когда он утверждал, что «добровольный распад Советского Союза отвечает нашим интересам», Бейкер напомнил ему о кровавой Югославии. [3] Поразительно, но советник по национальной безопасности Брент Скоукрофт признался, что «думал, что передача управления и контроля над стратегическими ядерными вооружениями в Советском Союзе нескольким республикам была положительной. Все, что могло бы уменьшить масштабы атаки, с которой нам, возможно, придется столкнуться, было, на мой взгляд, выгодой, стоящей утраты единого контроля над оружием». [4] Для сравнения, президент Кеннеди во время кубинского ракетного кризиса беспокоился о единственной бомбе, упавшей на американский город.

Президент Буш видел и возможность, и опасность. Горбачев не собирался долго оставаться рядом, чтобы вызвать гонку вооружений в обратном направлении. Поэтому Буш настаивал на расширении границ, и, учитывая реальность Советского Союза, с таким количеством идеологических шор о советском поведении в клочья на полу оперативного зала, Совет национальной безопасности согласился с настойчивым стремлением президента предложить значительные и односторонние разоруженческие инициативы.

Понимание Бушем того, что песок в песочных часах иссякает, подстегнуло мышление США, продвинув их вперед, минуя пригоршню твердых и быстрых предыдущих позиций по таким вопросам, как тактическое ядерное оружие на кораблях ВМС США. Никогда в интересах национальной безопасности США (с гораздо большей береговой линией, которую нужно защищать, чем СССР), камень преткновения ВМФ быстро рассыпался, когда президент приказал немедленно предпринять шаги по денуклеаризации — по иронии судьбы, на основе предложения, которое Горбачев впервые представил на саммите на Мальте. в 1989. Срочный поиск Бушем после переворота инициатив по глубокому разоружению привел к драматическому пакету предложений и односторонних шагов, которые он представил Горбачеву 27 сентября в надежде, что Москва ответит взаимностью. Советы ответили своими контрпредложениями 5 октября. Оба набора инициатив были поистине новаторскими, но они появились слишком поздно, после того как Горбачев уже не смог довести их до полной реализации. Тем не менее, если бы не это движение вперед и назад, сотни, если не тысячи ядерных боеголовок были бы на месте более чем в дюжине советских республик на момент распада Советского Союза. В истории Часов Судного дня Бюллетеня ученых-атомщиков, охватывающей практически весь атомный век, этот набор соглашений осенью 1991 произвел самый большой сдвиг от полуночи.

Эти предложения дали Горбачеву возможность активизировать свое «осеннее наступление», [5] , которое он начал в начале сентября, как во внутренней, так и в международной политике. У Ельцина могло быть народное воображение, трибуна в Верховном Совете России, способность подорвать авторитет Горбачева в республиках и инициатива политических перемен; но Горбачев сохранил особые товарищеские отношения с международными лидерами и статус официального представителя какой бы то ни было советской федерации, чему Ельцин мог только позавидовать. Это была стратегия выживания Горбачева.

10 сентября в Москве открылась Конференция по человеческому измерению Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). Достижение было горьким. Совещание СБСЕ в советской столице было мечтой Горбачева, чтобы показать, как изменилась страна — фактически, Шеварднадзе предложил это в ноябре 1986 года в своем выступлении на открытии обзорной конференции СБСЕ в Вене. В то время это было встречено скептически и даже негативно со стороны западных делегатов, учитывая историю нарушений прав человека в Советском Союзе. После большой работы министерства иностранных дел совместно с американскими коллегами и беспрецедентного открытия внутри страны Запад, наконец, был убежден. Горбачев был полон энтузиазма; он обратился к залу, заполненному министрами иностранных дел и послами, приехавшими в Москву главным образом для того, чтобы отдать дань уважения человеку, ответственному за огромную перемену, сделавшую возможным это собрание.

Горбачев был, наверное, единственным человеком на встрече, кто еще верил в возможность интеграции Советского Союза в Европу. По проницательному выражению его представителя Андрея Грачева, «его вдохновляла почти религиозная вера в возможность окончательного соединения этих двух отдельных миров и жгучее желание осуществить это». [6] Гуманитарная конференция была в некотором роде венчающим символом и завершающей нотой горбачевской внутренней реформы. В заседаниях приняли участие несколько диссидентских групп, а международные НПО были желанными участниками с беспрепятственным доступом ко всем, с кем они хотели связаться.

Приехавший с визитом госсекретарь Бейкер обнаружил, что Горбачев оживился благодаря этому опыту: «Потрясенный Горбачев конца августа ушел, его заменил прежний человек — советский реформатор, почти не сомневавшийся в себе». [7] Бейкер также писал Бушу о новообретенной близости и сотрудничестве между Ельциным и Горбачевым, хотя и ненадолго.

В конце сентября, когда Ельцин был в отпуске, Горбачев смог сыграть роль глобального государственного деятеля и радушного хозяина. Он возобновил шквал международных встреч. Он встретился с Джулио Андреотти и Хосни Мубараком, чтобы обсудить Ближний Восток и предстоящую конференцию в Мадриде. 1 октября он встретился с Хеннингом Кристоферсоном, вице-президентом Европейской комиссии, а вскоре после этого с Мишелем Камдессю, директором Международного валютного фонда, чтобы обсудить экономические структуры нового Союзного договора и международную помощь. Министр сельского хозяйства США Эдвард Мэдиган приехал, чтобы обсудить сельскохозяйственные кредиты, обещанные Бушем на саммите в Москве. Переговоры с британским премьер-министром Джоном Мейджором о программе экстренной помощи были особенно активными, в результате чего 14 ноября было выделено предварительное обязательство в размере 10 миллиардов долларов. Горбачев понимал, что обеспечение внешней помощи было самым сильным средством сохранения его нового проекта Союза. [8]

Но августовский переворот привел к существенным изменениям в политическом ландшафте. Съезд народных депутатов самораспустился в начале сентября 1991 г., оставив на месте весьма недееспособный Верховный Совет на союзном уровне. Законодательная инициатива перешла к российскому парламенту, который по-прежнему назывался Верховным Советом Российской Федерации и возглавлялся Ельциным. КГБ был ликвидирован, разбит на три ведомства, что также ослабило связи между республиками. Была создана новая структура — Государственный совет, состоящий из лидеров республик, — предназначенный для переговоров по новому союзному договору и наблюдения за переходным процессом. Первое заседание состоялось 11 октября. Грачев назвал его «неуклюжей имитацией Совета Безопасности ООН, состоящего из бывших членов Политбюро». [9] Однако Горбачев возлагал на этот Совет свои надежды и надежды. Очень скоро было выработано расплывчатое Соглашение об экономическом сообществе, подписанное 18 октября (Украина подписала 6 ноября). Соглашение включало приверженность единой валюте и сохранение экономических связей. Ельцин поддержал его и действовал сообща. Тем временем переговоры о политическом соглашении продолжались. На мгновение в середине октября показалось, что проект Горбачева находится на правильном пути, предоставив многообещающие условия для Мадридской конференции по Ближнему Востоку.

Буш и Горбачев прибыли в Мадрид 28 октября 1991 г., готовые вместе председательствовать на открытии этой очень амбициозной конференции, которая стала прямым следствием их договоренностей, достигнутых во время саммита в Хельсинки в сентябре 1990 г. Во время Хельсинки Горбачев попросил связывает его поддержку решений США по вторжению Саддама Хусейна в Кувейт с всеобъемлющей международной конференцией по Ближнему Востоку. Буш отказался от явной увязки, но пообещал, что после конфликта в Персидском заливе сверхдержавы станут соучредителями встречи по региону. После нескольких месяцев дипломатических усилий, в первую очередь со стороны госсекретаря Бейкера, а также советских дипломатов, основные ближневосточные действующие лица должны были встретиться в Мадриде. Москва предоставила дипломатическое признание Израилю всего за несколько дней до этого. Сам факт того, что лидеры США и СССР открыли мероприятие вместе, был важным символом окончания холодной войны.

Горбачев хотел, чтобы Мадрид стал форумом, на котором два президента могли бы обсудить судьбы мира накануне конференции и закрепить свое сотрудничество как ключевую динамику глобальной безопасности. Он также надеялся поговорить с Бушем наедине о том, что ему нужна срочная финансовая помощь для его программы реформ, чтобы не допустить распада СССР и показать Ельцину, к кому все еще прислушиваются мировые лидеры. Со своей стороны, однако, Буш ожидал увидеть президента без страны, почти предвидя потерю Горбачева как партнера в своем дневнике: «Недавно сообщалось, что он, возможно, не задержится надолго. В информационной книге указано, что это может быть моя последняя встреча с ним такого рода. Время идет». [10] В служебной записке саммита было кратко заявлено: «Перспективы политического союза и, следовательно, долгосрочная роль Горбачева в качестве председателя профсоюза кажутся нулевыми». [11] Предсказание в информационной книге оказалось точным.

Когда Горбачев ехал в аэропорт по пути в Мадрид, Ельцин обратился к российскому парламенту со взрывной речью. (Горбачев говорил об этом с Ельциным заранее, но последний не раскрыл полного содержания.) В обращении Верховный Совет России просил предоставить чрезвычайные полномочия для проведения радикальной экономической реформы, включая скорейшую либерализацию цен. Эта односторонняя программа, не обсужденная и не согласованная с другими республиканскими лидерами, существенно подорвала прежние экономические договоренности и решительно выбрала для России путь «действовать в одиночку», включая резкое сокращение финансирования большинства центральных структур. (МИД сократился бы на 90 процентов.) Из советской стенограммы встречи Буша и Горбачева один на один в Мадриде мы знаем, что американская сторона располагала информацией о содержании предстоящего выступления и обращалась к российскому руководству с просьбами смягчить его, но попытка оказалась тщетной. [12]

Горбачев считал в то время, что Ельцин находился под влиянием своих ближайших советников, и этим объяснялись его частые повороты. Мемуары Горбачева относят поворотный момент в эволюции Ельцина к определенному моменту 19 сентября.В 1991 году госсекретарь Ельцина, «злой гений» Геннадий Бурбулис привез своему начальнику в Сочи секретный меморандум под названием «Стратегия для России в переходный период». [13] Составленный Бурбулисом, он призывал к скорейшему образованию Российского государства, которое было бы единственным законным наследником Советского Союза и в одиночку приступило бы к радикальной экономической реформе, оставив позади центр и остальные республики. . Такова была стратегия — избавиться от Горбачева, разрушив Союз.

Собеседники Горбачева в Мадриде, в том числе король Хуан Карлос, выразили искреннее возмущение выступлением Ельцина и поддержку Горбачева. Буш говорил очень откровенно: «Я надеюсь, вы знаете позицию нашего правительства: мы поддерживаем центр. Не отказываясь от контактов с республиками, мы поддерживаем центр и вас лично». Он даже упомянул, что его выступление в Киеве стоило ему политических потерь: накануне года выборов его считали цепляющимся за Горбачева, а не поддерживающим «демократические силы» во главе с Ельциным. [14] Все разговоры сводились к детальному обсуждению нового Союзного договора. Горбачев настаивал на единой стране с едиными вооруженными силами и всенародно избранным президентом, единой энергосистемой, транспортной сетью, связью, освоением космоса и единым экономическим пространством. В разное время Горбачев соглашался с Бушем в том, что Ельцин пытается заменить в новой структуре Россию центром, но потом также говорил, что Ельцин понимает необходимость центра и понимает, что без него российская экономическая реформа невозможна.

Кульминацией саммита стал государственный обед, который устроил король Хуан Карлос вместе с премьер-министром Гонсалесом, лидером иностранных государств, который, по мнению Горбачева, был наиболее близок ему по своим взглядам и идеям. Четырехчасовая беседа варьировалась от советских внутренних до международных тем и позволила Горбачеву снова сыграть роль глобального государственного деятеля. Речь Ельцина была одной из первых тем. Буша обеспокоили заявления Ельцина о границах и русских меньшинствах в республиках, особенно на Украине и в Казахстане. Горбачев отмечал изменчивость украинской ситуации: «Украина в ее нынешнем виде возникла только потому, что у большевиков не было большинства в Раде, и они присоединили к Украине Харьков и Донбасс. А Хрущев братским жестом передал Крым от России Украине». Крым, по его словам, решил остаться с Украиной только при условии, что Украина будет неотделима от России, что может измениться, если Украина решит не вступать в Союз. [15] Горбачев страстно заявил о своей решимости сохранить целостность своей страны, и, хотя все руководители откровенно сочувствовали его затруднительному положению, они также понимали, что его шансы невелики. Мадрид оказался последним саммитом сверхдержав.

Приехав домой, Горбачев обнаружил, что его новый союзный проект разваливается еще больше. Он смог остановить процесс, оказав давление на Ельцина и пригрозив отставкой, но это ненадолго. 1 декабря в Украине прошел референдум, на котором 70 процентов населения проголосовали за независимость. Кравчук был избран президентом и вскоре дал понять Ельцину, что не собирается участвовать в переговорах по новому Союзному договору ни в какой форме, как и «большой брат» Россия. 8 декабря в ходе затяжных переговоров на охотничьем домике в Белоруссии (и с подачи Бурбулиса) лидеры России, Украины и Белоруссии подписали Беловежское соглашение о роспуске СССР и создании Содружества Независимых Государств. Ельцин бросился звонить Бушу, чтобы сообщить ему об этом, подчеркнув, что Горбачев еще не знает об этом. [16] На самом деле Горбачев услышал эту новость позже Буша от белорусского лидера Станислава Шушкевича. Самый видный лидер неславянской республики Нурсултан Назарбаев отказался присоединиться к беловежской команде, потребовав вместо этого встречи в Алматы, Казахстан, для выработки деталей преемственной федерации.

25 декабря 1991 года, незадолго до своей прощальной речи в качестве президента СССР, Горбачев позвонил Бушу, который был в Кэмп-Дэвиде на Рождество со своими внуками. Горбачев выразил признательность за все, что они сделали вместе, и выразил надежду на будущее партнерство в какой-то новой форме. [17] Президент США почувствовал, что он «застрял в истории» на каком-то «огромном поворотном моменте». [18] Этот поворотный момент был также конечной точкой саммитов сверхдержав. Горбачев сказал простое «до свидания» и фактически пожал руку Бушу; Буш ответил: «До свидания». Это были напутствия в разговорах, положивших конец холодной войне и изменивших мир.

ПРОЧИТАЙТЕ ДОКУМЕНТЫ

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] «Последние дни Советского Союза: репортаж посольства Великобритании в Москве». Историческая справка № 24. Министерство иностранных дел, по делам Содружества и развития, 3 декабря 2021 г., см., в частности, стр.